Ихтиологи предложили воспроизводство малька наиболее ценных пород — осетра и белуги — осуществлять в специальных рыбзаводах, выращивать молодь до определенного возраста и выпускать в море. Для такого воспроизводства нужны были многие данные, которые мы и помогали добыть.
Отладив аппаратуру, мы с Женей готовились к погружению. Спускаемся по штормтрапу. Предварительно Богородицкий прочитал нам маленькую лекцию о современном положении дел с осетровыми. Оказывается, поголовье ценной рыбы восстанавливается, большую пользу принесли рыбзаводы, рыбоохранные мероприятия и дополнительный корм для осетровых. В Каспий вместе с кефалью переселили и нереиса — морского червя, который пришелся по вкусу осетровым.
...Сети поставлены на глубине 20 метров. После ночных погружений дневные кажутся нам легкими, Дно в районе лова песчаное, небольшие дюны покрывают его ровными рядами. Плывешь над морским дном, а кажется, что вокруг пустынные барханы. Механизм формирования пустынных барханов и песчаных дюн на морском дне одинаков, и хотя скорость перемещения воздуха и воды различна, но закономерности его сходны.
Скопления моллюсков на песчаных площадках — наиболее употребляемая осетрами пища. В сети уже попали несколько рыбин, и они здорово запутали белые капроновые полотнища. Силуэтом осетр напоминает свирепых хищниц океанских глубин — акул, но в Каспии акулы, к счастью, не водятся.
С разных точек снимаем ценную рыбу, кино- и фотоаппарат тура работает отлично, но сети настолько запутаны, что в них уже не попадет рыба; значит, сети надо выбирать, ничего не остается делать.
Не любит осетр сети, не может он находиться без движения. У осетровых рыб строение жабр таково, что для нормального дыхания нужна постоянная вентиляция — проток воды сквозь них. А это возможно только, если рыба плавает или водный поток движется ей навстречу. Прямо-таки задыхается осетр в сетях, начинает биться, путает снасть. Но, в конце концов отчаянная и безнадежная борьба истощает силы рыбы, и она затихает, «засыпает». Снулый Осетр не просто потеря для рыбака, он может принести и огромный вред. В теле погибшей осетровой рыбы начинаются процессы разложения, накапливаются очень опасные яды. Вот и приходится выбрасывать снулых осетров и севрюг — подальше от беды.
Наш улов был свежим, все рыбы отчаянно бились на палубе. Ихтиологи отобрали несколько экземпляров для исследований, а всех остальных осетровых бросили обратно в море: промысел их в это время был еще запрещен, и ученые использовали для их отлова специальные, уменьшенных размеров, сети. По состоянию икры ихтиологи определяли сроки начала путины. Отпущенные в родную стихию осетры и севрюги какое-то время, словно в обмороке, покачиваются на волне, но, придя в себя, стремительно уходят в глубину.
Долго еще мы смотрим им вслед, так и хочется попрощаться до следующей встречи. Будет ли она? За дни нашей экспедиции мы узнали «в лицо» и хитрую кефаль, и светолюбивую кильку, и самых древних из обитателей Каспия — осетровых. Мы плывем на север к Кара-Богазу, этот залив будет последним местом нашего путешествия, а пока «Сырок» в пути, мы отдыхаем, слушаем рассказы бывалых моряков и ихтиологов, делимся впечатлениями о Каспии.
Я предлагаю Николаю Николаевичу пойманных мной маленьких крабиков для его коллекции. И тут выясняется, что это случайные переселенцы, попавшие сюда из Черного моря вместе с судами, прошедшими через Волго-Донской канал. Этот крабик невелик размером, не более 25-30 миллиметров в диаметре вместе с клешнями, но очень плодовит. Расплодился он почти по всему Каспийскому морю, вреда пока от него нет, а польза есть бесспорно — пополнил рацион осетровых.
На одной из ночных стоянок, на подходе к Кара-Богазу, когда на «Сырке» звучала в приемнике музыка, мы услышали всплески у борта. Моряки объяснили, что это тюлени — большие любители музыкальных передач. И тут кто-то вспомнил о том, что почти одновременно с крабиками на Каспии появились морские рачки-балянусы. Белые конусы их домиков встречаются теперь повсюду — на камнях, сваях причалов, днищах судов и даже на загривках тюленей. Ластоногие не могут сбросить их, попробуй-ка достать плавником до спины. Вот и портится шкурка тюленя, и животному беспокойство. Большой вред рачки причиняют и судоходству. Поселившись на днищах судов, они создают там целые колонии, И вот уже налицо вся братия — рачки, морские черви, моллюски, мелкие водоросли. В конце концов, судно катастрофически теряет скорость и вынуждено стать в док на очистку.
Петр Владимирович рассказал о другом нежелательном переселенце — черве мерциерелле. Живут эти морские черви как бы колониями, строя свои известковые убежища-трубочки вплотную друг к другу. В районе Красноводска от них пострадали заборники морской воды, решетки и трубы которых были сплошь покрыты незваными гостями.
Так вникали мы в суть важных биологических проблем акватории Каспия у залива Кара-Богаз-Гол, где нам предстояло принять участие в решении одной из них, Кара-Богаз — «Черная Пасть»
... «Сырок» бросает якорь вблизи залива. Вплотную к берегу подходить опасно из-за мелей и течения, которое может затащить наш корабль в пасть залива. Это шутки капитана, но они не лишены доли правды. Рыбаки говорят, что на весельной шлюпке против течения не выгрести.
Кара-Богаз по-тюркски означает «Черная Пасть». Залив представляет собой лагуну площадью 12 тысяч квадратных километров с максимальной глубиной до 3,5 метра. Разница в уровнях залива и Каспийского моря достигает 4,5 метра, поэтому вода устремляется в залив подобно своеобразной морской реке, скорость ее течения в узком месте доходит до 3 метров в секунду. Пролив не во всех местах одинаков, в горле его ширина километр, а на пороге, там, где гряда известняков преграждает путь потоку, — всего 200 метров.
Залив поглощает до 12 кубических километров морской воды в год. Гигантский испаритель работает тысячи лет. Он и образовал соляные пласты толщиной в несколько десятков метров. Здесь добывают мирабилитглауберову соль. Ее применяют в химической промышленности для получения соды, едкого натра, используют в медицине, стекольной и других отраслях промышленности.
Входим в пролив на катере и, пройдя вниз по течению не более километра, разворачиваем суденышко носом против течения. Плывем ближе к берегу, вода несет катер против потока, в Черную Пасть. Слышен гул водопада, и наш мотор захлебывается в борьбе с грозной стихией. Рядом откосы ракушечника, а за ними Каракумы — настоящая пустыня. Барханы с изредка зацепившимися за них кустами тамариска да поросли верблюжьей колючки. Пейзаж однообразный: блеклое небо, блеклая плоская равнина. Картина перед глазами постепенно замедляет движение — катер сравнял скорость с потоком, пора причаливать к берегу. Выходим на сушу, а вот и хозяева пустыни — верблюды. Повернули к нам головы и замерли в горделивой позе. После относительной прохлады пролива с его брызгами и плеском воды здесь настоящее пекло.
