Утка всплыла, и я не мог видеть ее маневров с крабом. Видны были только лапки, которые забавно шевелились. Плавая под водой, гага их держала поджатыми, наподобие реактивного самолета с убранными шасси. Но вот крабик стал тонуть, плюхнувшись на поверхность воды. Гага нырнула за ним и снова потащила вверх. Краб опять упал в воду. Шевеля оставшимися лапками, он неуклюже опускался вниз. Вдруг откуда-то сбоку в горизонтальном полете появился еще один охотник. Его черно-белая окраска в подкрылках выдавала в нем гагуна. Он подплыл под водой к тонущему крабу и схватил его, продолжая плыть. Зазевавшаяся утка нырнула, но вместо добычи нашла лишь взвихренную воду. Она ринулась на обидчика, возникла потасовка. Обе утки вынырнули на поверхность, и из круговерти их тел в воду упал полуживой краб. Утки не стали преследовать его, и тот скрылся в водорослях. Я встречал крабов без клешни или лапы, попадались экземпляры, у которых одна клешня меньше другой. Членистоногие способны восстанавливать некоторые части тела, и я надеялся, что пострадавший крабик выживет.
Вскоре мы покидали Соловецкие острова, кусочек суши, поросший вековым лесом, холмы, озера, протоки, купола церквушек среди зелени леса, каменные стены монастыря, проложенные людьми дороги и тропы. К этой картине добавлялось увиденное за голубым барьером — неотвратимо надвигающиеся в сине-зеленой мгле гряды песчаных полчищ, у которых своя красота и свои взаимосвязи с живой и неживой природой. Там, под покровом воды, борются за существование и заросли ламинарий, и косяки сельди, и свирепые зубатки, и ныряющие гаги, и ползающие крабы, и другие животные и растения.
Теперь там, в глубине, пролегли и людские тропы, они пока не видны, но они появились, и их будет все больше. Важно, что эти тропы прокладываются для блага людей и природы. И хочется, чтобы на подводных дорогах никогда не встречались груды ржавых банок и битой посуды. Это, конечно, не самое страшное, но отсюда начинаются первые шаги равнодушных ко всему, кроме собственного благополучия, людей. Среди моих товарищей-аквалангистов таких нет, и, я уверен, не будет. Ведь мы не только и не столько созерцаем подводный мир, сколько приходим ему на помощь, хотя бы уже тем, что изучаем его и рассказываем о нем.
Мы проложили тропу познания у «голубой» дюны, рядом наши товарищи проложили борозду на водорослевой ниве. Но и та, и другая тропы — под контролем ученых, надежным и действенным.
Отплывая с Соловецких островов, мы знали, что будем вновь и вновь готовиться к разгадке тайн морских глубин и помогать ученым познавать законы их жизни. Значит, еще не раз побываем в суровом и прекрасном подводном мире.
Читатель перевернул последнюю страницу моего краткого повествования о нашей подводной жизни. И теперь, мне кажется, самое время попытаться ответить на вопрос: чем же все-таки мы, любители-аквалангисты, занимаемся? Что это? Спорт или нечто иное? Да, аквалангистов называют спортсменами, говорят, что они культивируют подводный спорт. Но, если оставить в стороне подводное ориентирование и другие виды подводного спортивного плавания, то такое утверждение не совсем верно. В самом деле, мы восторженно приветствуем чемпионов, промчавшихся, скажем, по ледовой или гаревой дорожке на секунды, а может и доли секунды, быстрее других. Бурно реагирует стадион на победу команды, проявившей завидное мастерство и одержавшей верх над соперниками. Наши подводные погружения, как и любой вид спорта, закаляют душу и тело, вырабатывают стойкость характера, осмотрительность, быструю координацию и другие ценные качества. Но мы не стремимся ставить рекорды, нет и какой-либо «зрелищности» в том, что мы делаем под водой. Ведь перед нами всегда стоят сложные и необычные задачи. Они требуют предельного напряжения физических и умственных способностей.
И еще одно, очень существенное отличие — наш не ослабевший с годами, а напротив, усиливающийся интерес к подводному миру, изучение его приносит самую непосредственную практическую пользу.
Возьмем, например, такую обыденную рыбу, как сельдь. Что, казалось бы, можно узнать о ней нового? Но вот мы обнаружили в море на забытой рыбаками придонной сети скопление икринок. Это подсказало ученым пути проведения нового эксперимента, и он оказался плодотворным: искусственный субстрат для сельдяного потомства выдержал экзамен и был рекомендован к применению работникам промышленного рыбоводства.
Во многом мы были первопроходцами. Впервые погружались с аквалангом под лед Белого моря, в его водах изучали оригинальным способом перемещение песчаных волн на дне, осваивали на Японском море установку садков для мидий, а на Баренцевом море изыскали способ ремонта заслонки в проточной части плотины приливной электростанции. Наши садки для мидий стали одним из отправных пунктов для крупных работ по марикультурам. Выращивание моллюсков на фермах организовано в нашей стране не только в Черноморско-Азовском бассейне и на Японском море, но и на Севере.
Приятно сознавать, что во всем этом есть и наша доля. Вот главный смысл нашего увлечения.
Что до меня самого, то занятие подводным спортом сослужило мне добрую службу и в другом. Без малого три десятка лет я ныряю в морские волны, даже и под лед погружаюсь. Легко справляюсь с перегрузками, давлением, несмотря на возраст. Несомненно, одна из основных причин этого — в увлечении интересным делом. Оно помогло мне открыть в себе скрытые запасы сил. В этом подводный спорт сродни всем другим видам спорта.
И еще о море. Погружение в его глубины вполне доступно обычному здоровому человеку, но море не любит легкомыслия и безалаберности. Тот, кто хочет посвятить свою жизнь или хотя бы только досуг морю, должен постоянно изучать эту загадочную и грозную стихию, по-настоящему ее любить.
Моря и океаны занимают на нашей планете огромное пространство, гораздо большее, чем площадь суши. Кладовые богатств подводного мира еще только приоткрываются. Но, несомненно, одно: в самом ближайшем будущем начнется их интенсивное освоение. И если эта книжка сумела заинтересовать читателя безмерно притягательным подводным миром, хоть в какой-то степени раскрыла его красоту и обаяние, автор будет считать, что выполнил свою задачу.
