— Куда лететь? — обернулся ко мне Мазурук.
— Дай разобраться.
— Ну-ну…
Я сверился с картой. Если перед нами действительно острова Салисбери и Артура, то рядом должны быть еще два купола островов Эдуарда и Гармсуорт. По карте их высоты достаточны, чтоб возвышаться над облачным месивом.
Но ни острова Эдуарда, ни острова Гармсуорт не было.
— Что потерял? — спросил Мазурук.
— Острова…
— Будь они неладны. Пойдем вниз. Поищем. Может, завалились куда?
— Нет, — ответил я. Мне было совсем не до шуток. Карты английского адмиралтейства, которыми мы пользовались, почитались самыми точными. И мы до сих пор верили им не напрасно. Каждый пятачок, отмеченный на них, действительно существовал. А тут пропали целых два острова высотой более двухсот метров. Было отчего голову потерять и усомниться в своих штурманских способностях.
Идти вниз, в туман, и там натолкнуться на каменные глыбы этих злополучных островов? Ни респектабельный Эдуард, ни Гармсуорт, ей-ей, не стоили того. Лучше как-нибудь в другой раз при хорошей погоде полюбоваться их базальтовыми скалами. Сейчас нам ни к чему рисковать.
Вон впереди характерный двугорбый купол Земли Георга, там и пойдем вниз. Оставив купол справа, нырнули в туман. Выскочили метрах в тридцати от моря и увидели чистую воду.
— Где льды? Где «Садко»? — поинтересовался Илья.
Я сделал этакий неопределенный жест, который мог означать все что угодно, кроме точного ответа. Торопливо занялся пересчетом своих выкладок. Ага, кажется, я давал слишком малую поправку на снос ветром.
— Поверни, Илья, на запад.
— А потом куда? — спросил Мазурук сердито. Ответственность за поиски ледокола лежала на штурмане, и командир был вправе требовать, чтоб его не водили за нос. Бензина-то оставалось на полтора часа лету. А возвращаться в такую погодку на Рудольфа по компасам, без радионавигации — дело безрассудное.
— Давай поищем, Илья, еще минут пять-семь…
— А потом…
— Здесь, Илья, много низких хорошеньких островов. На них переждем погоду.
Мазурук крякнул и повел машину вдоль кромки льда. Тут я приметил серую полоску, вклинившуюся в массив ледяного поля, а в конце ее различил черный дым.
Толкнул Илью в плечо. Он долго присматривался, а потом подвернул машину в сторону дымка. Минут через пять сделали над кораблем круг — рядом с ледоколом посадочные знаки, фигурки людей — и зашли на посадку.
Лыжи коснулись льда, а мы с ужасом увидели, что по полю, словно по воде, начали разбегаться круги. Останавливаться было опасно, и мы, развернувшись, стали подруливать к кораблю. Лишь через долгие и томительные полчаса нас подхватила стрела ледокола и подняла на борт. Так из спасителей мы сделались пленниками и долгих шесть суток пробирались обратно к зимовке на Рудольфа.
Оказалось, что радиограммы нам посылали, не согласовав их с находившимся на борту старейшим полярным летчиком Чухновским, который доказывал невозможность полета в таких условиях.
Меня же все эти дни занимала одна мысль: куда же пропали острова, столь тщательно нанесенные на карту английского адмиралтейства. Ошибиться я не мог. Ведь весь дальнейший маршрут был правилен. Очень хотелось вылететь в проверочный полет и убедиться, что меня подвели отметки высот на карте. Но в тот год в Арктике стояло ошеломляюще жаркое лето. Нижняя площадка на береговом припае растаяла, и взлетать стало неоткуда. А Мазурук, с которым я поделился своими сомнениями в верности английских карт, не давал прохода. Стоило мне либо в книге отыскивать нужную страницу, либо вещь какую начать искать, Илья тут же поминал:
— Брось, завалились спички, как те острова. Не найдешь.
Обнаружу я пустяковую пропажу — он уж тут как тут:
— Конечно, штурман, карандаш ведь не пропавшие острова.
Однажды я сгоряча бухнул:
— Не было никогда этих островов! Не бы-ло.
— Карта — липа?
— Нет. Острова — да.
Илья заливался мефистофельским смехом. В смехе мне, правда, удалось взять реванш. Мазурук сконструировал водопровод, приладил насос. Но, чтоб набрать воды, повару зимовки при «новейшей» технической оснащенности требовалось двенадцать часов вместо одного часа. И четыре человека для работы у насоса вместо одного дежурного.
Но в случае с водопроводом все было ясно, а вот с островами…
Зимовка на Рудольфа расположена у самого подножия купола, на базальтовой осыпи. В километре от нее лежит бухта Теплиц-бей. На берегах ее находятся остатки зимовок итальянского герцога Абруццкого и американцев Болдуина и Фиала.
Предполагая, что Седов мог быть похоронен не на берегу, а около разрушенной зимовки предшествующих полярных экспедиций, мы попробовали провести там раскопки, пытаясь найти следы русской экспедиции в руинах лагеря.
Изобилие и разнообразие обнаруженных вещей с клеймом «Полярная экспедиция Циглера» ошеломляло. Видно было, что к завоеванию полюса готовились, не жалея средств. Неожиданно мы обнаружили среди обычных эскимосских лыж и канадских нарт три пары позолоченных лыж и нарт. Мы долго не могли понять, в чем дело, пока наш бортмеханик Диомид Шекуров, великий дока по части невероятных предположений, не воскликнул вдруг:
— Да это парадный выезд! На этих лыжах и с этими нартами американцы под звездно-полосатым флагом собирались въехать на полюс!
Но когда мы вскрыли один из ящиков и выудили ветрозащитный шелковый комбинезон с черепом и скрещенными костями на спине, Дима Шекуров спасовал.
— Дьявольщина какая-то… И это при таком великолепном снаряжении! Анархисты они, а?
— Да нет, Дима. Это, так сказать, моральный допинг. Ни шагу назад! Только к полюсу!
Я рассказал друзьям о своей встрече с художником Пинегиным, соратником Седова. Он мне однажды поведал о свидании Седова и Фиала. Фиала был руководителем второй американской экспедиции 1903—1905 годов.
В 1902 году Седов, командовавший гидрографическим судном «Пахтусов», зашел в Архангельск, где встретил американский корабль. «Америка» циглеровской экспедиции готовилась к выходу на остров Рудольфа.
Седов с группой морских офицеров нанес визит Фиала. Польщенный вниманием русских, Фиала показал им корабль, снаряжение, а потом провел в кают-компанию. Разгоряченный вином, он стал хвастаться оборудованием экспедиции:
«Общий расход на экспедицию больше миллиона рублей золотом. Полюс будет наш! Мистер Циглер не останавливается перед расходами. Не было экспедиции, снаряженной так богато, столь мощно вооруженной технически. Мы имеем все! Лучшие машины и инструменты. Все по специальному заказу, из отборных материалов. Одежда из сибирских и канадских мехов, шерсть ньюджерсинская! Продукты — все лучшее, что производит мировая пищевая индустрия: австралийское мясо, шотландская лососина, английские сухари, датский бекон, сибирские рябчики, голландское масло, русский мед! У нас четыреста тридцать ездовых сибирских собак и два десятка пони. Все самое лучшее в мире собрано здесь! На экспедицию затрачены настоящие деньги! А деньги — это успех! Деньги — победа! Я так и сказал мистеру Циглеру: «Дайте мне достаточно денег — я завоюю полюс и привезу бессмертие вашему имени!»
