— Кульу — фамилия отца?
— Нет. Кульу — это чукотское имя Натальи. Она без брака его родила, вот его на ее чукотское имя и записали.
— А сын Кияв Владимир Валентинович?
— Он Валентине Анатольевне и Андрею Ильичу внук. Он от их умершей дочери и одного чукчи с Чукотки… С этим парнем просто. Они его усыновили.
— Вот, — сказал Яков Чейвилькут, кладя тетрадь. — Я написал только о том, как меня дядя оленей пасти учил.
— А почему тебя дядя оленей пасти учил, а не отец?
— У нас часто мальчишек отдают а семью к братьям матери. Мне было шесть лет, когда приехал мамин брат и сказал, что заберет меня. Я его очень любил. У него были только одни дочери — мои сестры. Они старше меня. Они со мной всегда играли. Дядя раньше меня и маленького к себе брал, когда стойбищем недалеко становился. Мне только лет пять было, а помню, когда у дяди в гостях был.
Он никогда не приходил без подарка. Что-нибудь да принесет — или ноги оленьи, чтобы костный жир есть, или нарту, или красивый нож. Мне приносил много оленьих зубов — играть.
И всегда он меня хвалил. Я простую палку обстругаю, а дядя ее рассматривает, всем показывает, говорит, что я уже мастер.
Помню, когда у него жил, он соберется к соседям сбегать в гости. Раньше наши люди ходили очень далеко. Мой дядя мог бежать несколько часов. Меня он всегда с собой брал. Себе большую поклажу приготовит, мне маленький мешочек соберет. Такой же, как у взрослого, мешок мне его жена сшила. Мы с дядей мешки берем на плечи, из яранги выходим и бежим помаленьку. Только отбежим так, чтобы нас не видно было, он меня на плечи сажает вместе с моим грузом и бежит во всю силу. Как только близко к соседям будем, он меня снимает, ставит на ноги и говорит: «Теперь побежали сколько сил есть». Ну я, понятно, бегу. Нас всегда встречают, говорят: «Вот это бегуны! Как быстро бегут, как будто не было долгого пути!»
Дядя всегда говорил: «Вы только посмотрите, какой тяжелый груз наш Чейвилькут принес!» Соседи смотре-ли и удивлялись. Ну а я гордился. В следующий раз говорил тете: «Побольше клади. Я донесу…»
Мой отец был один из самых знаменитых оленеводов. Я, когда стал взрослый, у него многому научился. А самое основное мне все-таки дядя объяснил. Он меня семи лет взял в стадо, и я у него целый год прожил. До этого меня надолго в стадо не брали. Так и жил по стойбищам… Вот почитайте…
Рукопись была озаглавлена «Годовой оленеводческий цикл».
«По-нашему зима называется эленг, что значит приблизительно время снега. В эту пору оленей пасти нетрудно — их просто караулят и защищают от хищников. Зимой их объезжают. Раньше устраивали ярмарки, а сейчас — собрания по бригадам и соревнования оленеводов.
За зимой идет ранняя весна. Она называется словом «кыткытык», которое можно перевести как время твердого наста. Когда наступает кыткытык, оленеводы разбивают стада на отельную часть и нагульную. После отела, ранней весной, у нас бывает праздник киль-вэй — праздник молодого олененка. На нем устраивают разные игры и гонки на оленях. Тогда же кастрируют быков для нагула.
Потом наступает гытгыга — поздняя весна. Олени начинают есть пушицу и раннюю зелень. Снег уже тает. В это время приходится тяжело ездовым оленям. Их тренируют, чтобы они могли к следующей зиме войти в самую силу.
Очень трудное время для оленевода — аннок, раннее лето, когда появляются первые листочки. Олени плохо держатся в стаде и стремятся разбежаться. В это время забивают оленей для вяления мяса. Раньше мясо от этого забоя оставляли тем, кто был на стойбищах. Аннок продолжается до вылетов первых оводов. Женщины ранним летом собирают олений кал для обработки шкур.
Самое основное время нагула оленей — это калятынга. Калятынга — летовка. Раньше в это время у нас выделяли самых опытных пастухов и назначали их главными в стадах. Сейчас на летовках утверждают в должности опытных пастухов и распределяют помощников, подсобных пастухов. Раньше были еще помощники. которые только переносили имущество на новое место и устраивали стойбище. Теперь никто тяжестей не таскает. Кочуем на лошадях. Легко стало, старики говорят. Сейчас и вездеходы приезжают со специалистами: зоотехниками, ветеринарами, врачами. Летом для нагула оленей поят соленой морской водой. Это только у нас на Камчатке так делают. Я больше не слышал, чтобы где-нибудь еще оленей поили морской водой для нагула.
Перед зимой наступает каанрактат — это осень. Осень разделяется на раннюю и позднюю. Ранняя осень для пастухов очень трудна. Это время еще тяжелее, чем весна. Олени поедают много грибов и в поисках их теряют привычку к стаду. И раньше и сейчас в этот период устраивают наш самый главный праздник — праздник возвращения стад.
Я родился первого октября. Поэтому мой дядя не стал меня в тот год отдавать в школу. Ему говорил директор школы, чтобы он привел меня в подготовительный класс. Дядя ему ответил, что мне нет семи лет и в школу можно пойти на следующий год.
Потом дядя говорил мне, что я еще успею выучиться читать и писать, а нужно же научиться пасти оленей.
Те ребята, которые осенью шли в школу, оставались в поселке на все лето и не шли с родителями в тундру. Если бы они уехали на летнее стойбище, то родители не смогли бы их привезти к началу сентября. Старших отпускали — они и пешком доберутся. Поэтому мой дядя заранее и сказал директору, чтобы меня в школе не ждали.
Я ждал дядю каждый день, а он все не приезжал за мной. Я даже потихоньку плакал. Мать один раз увидела, что я плачу, стала меня уговаривать, чтобы я не расстраивался. Заплакал я еще сильнее и убежал на реку. Там с ребятами стал ловить гольцов. Лунок было много, а удочку мне дал один мальчик.
Голец клевал очень хорошо. Только я успевал опустить леску и немного подергать блесну, как голец уже попадался. Я не смотрел по сторонам и таскал рыбу.
Вдруг один мальчик мне говорит:
— Смотри, вон твой дядя за тобой идет.
Я подумал, что он надо мной смеется, и мне стало очень стыдно. Ведь я всем говорил, что меня возьмут на все лето пастухи. А ребята мне возражали, что маленьких в стадо не берут. Я подумал, что этот мальчик надо мной смеется, бросил удочку, заплакал и побежал по речке дальше от поселка.
Потом услышал, что ребята все сразу закричали. Я не хотел на них смотреть, но от неожиданности оглянулся. И увидел, как ко мне бежит мой дядя. Я тоже побежал к нему, и он поднял меня на руки. Когда мы шли мимо ребят, то он сказал:
— Теперь вы до праздника возвращения стад не увидитесь.
