Тамахак (тамашек) делится на несколько диалектов: тахаггарт, на котором говорят племена Ахаггара и Тассилин-Аджера, а также таитоки, нашедшие прибежище в северо-западной части Аира; тадрак — племена Адрар-Ифораса; таирт — кель-аир; тауллемет — иуллеммедены, племена долины Нигера и окрестностей Томбукту. Различия в диалектах столь велики, что жители соседствующих районов с трудом понимают друг друга. Это объясняется тем, что язык еще не сложился и конструкция предложений в нем непостоянна. Сюда можно добавить еще наличие большого диапазона фонетических вариаций, что дает возможность судить о различиях в происхождении племен. Когда все эти факторы будут проанализированы и определены, они, возможно, позволят проследить пути миграций племен до того, как они обосновались в своих нынешних местах обитания.
Диалект Ахаггара считается самым чистым, потому что имеет очень мало заимствований из других языков. В нем можно обнаружить латинские слова, связанные с христианской религией и определением времени и — в большем количестве — арабские слова, пришедшие в результате распространения ислама. На диалекты Мали и Нигера оказали большое влияние языки соседей — хауса и сонгаев. Это объясняется повседневными контактами между туарегами-кочевниками и суданскими оседлыми жителями. Здесь заимствования относятся к флоре и фауне, которая у последних сильно отличается от сахарской и гораздо богаче, чем у туарегов.
Каковы же истоки языка туарегов, а в более широком плане-берберского языка?
Давно принято считать, что берберский язык принадлежит к семито-хамитской языковой семье, включающей семитские, древнеегипетский, берберо-ливийские и кушитские языки, происшедшие от одного лингвистического пласта и распространившиеся в их теперешнем виде в Аравии и ее северных пределах, а также по всему северу Африки. По своему языку туареги, таким образом, принадлежат к ближневосточной цивилизации.
Эта теория, которую активно поддерживал М. Коэн, не вызывает единодушия у лингвистов-бербероведов. А. Бассе, например, сомневается в наличии родства с семито-хамитской языковой семьей, поскольку заимствования оттуда крайне незначительны. По его мнению, берберский — не импортированный, а скорее автохтонный язык, со всеми вытекающими отсюда этнологическими последствиями, тем более что проводимые в различных направлениях изыскания с целью определить, к какой еще языковой семье можно было бы причислить берберский язык, оказались тщетными. Морфология имени в берберском, утверждает А. Бассе, настолько чужда семито-хамитской, что, даже если бы его родство с этой языковой группой было доказано, «осталась бы значительная масса слов (доберберских либо иных) неизвестного происхождения». И далее он добавляет: «Если допустить, что подобное родство будет установлено, а в ближайшем будущем и доказано с той же очевидностью, что и родство между собой семитских или индоевропейских языков, то в этой связи возникнет целый ряд новых проблем: место берберского языка в этой семье; смещения и оригинальные конструкции в нем; а если все же считать его импортированным языком, то выявление доисторической-миграции, предвосхищающей будущее исторически засвидетельствованное наступление арабского языка; установление доберберского субстрата в Северной Африке и, может быть, даже попытка реконструкции этого доберберского языка».
Это вопрос очень важный. Поставленный столь авторитетно, он вызовет новые поиски и новые столкновения мнений. Не будучи лингвистом, не берусь брать здесь чью-либо сторону, но как палеоэтнолог могу констатировать, что новая гипотеза лучше, чем прежняя, увязывается с последними данными антропологии древних популяций в Северной Африке, изучения первобытного общества, а также археологическими данными и историческими фактами, которые отнюдь не свидетельствуют о миграциях с востока, а показывают, что ливийские и даже доливийскне популяции издревле находились на севере Африки. Создается впечатление, что они закрепились там, где находятся сегодня, с очень давних времен, даже если сегодня это нельзя твердо доказать.
Некогда берберы имели письменность, знаки которой, еще сохранившиеся на скалах и посвятительных стелах в Северной Африке, уже непонятны нынешним обитателям Сахары. Для путешественников и лингвистов было большим сюрпризом узнать, что это любопытное письмо — тифинаг (тифинар), хотя и в сильно измененном виде, находится в употреблении у туарегов и по сей день.
Тифинаг (то есть «знаки») состоит из 24 значков простой геометрической формы — точек, черточек, кружочков и их сочетаний, обозначающих согласные. Знаки для у (iy) и w (wa) передают не гласные, а полугласные звуки; что касается «а», то этот знак никогда не пишется внутри слова, где он часто имеет нулевое значение, а пишется только в последнем слоге. Такое отсутствие гласных делает чтение тифинага весьма затруднительным.
К этим 24 знакам, соответствующим стольким же фонемам, прибавляются так называемые лигатуры, образованные соединением двух простых знаков; фонетически они представляют собой сочетания согласных, в основном в конечных позициях: — это соединения «б» и «т», «м» и «т», «н» и «т», «л» и «т», «р» и «т» и т. п.
В различных диалектах тифинаг, будучи чисто фонетическим письмом, сильно меняется, что, конечно, не способствует укреплению языка. На нем пишут справа налево и слева направо, сверху вниз и снизу вверх, иногда даже по спирали; в нем нет ни знаков пунктуации, ни заглавных букв, ни вспомогательных значков, ни интервалов между словами и фразами, что сильно затрудняет чтение. Фактически тифинаг, по-видимому, никогда не служил для передачи длинных текстов; как правило, существующие представляют собой короткие послания, содержащие не более нескольких фраз. Весьма характерно, что у туарегов в их языке нет даже слова «писать», оно заимствовано из арабского.
Является ли тифинаг пережитком некогда широкоупотребительного алфавита, или же он никогда не был более развит, чем теперь? Отсутствие манускриптов и крупных древних надписей заставляет склониться в пользу второго предположения. Как заметил Аното, арабская и древнееврейская письменности долго оставались на своей начальной стадии (в какой находится сейчас тифинаг) и получили дальнейшее развитие, только когда возрастающее влияние религии повлекло за собой необходимость составления текстов. Если вспомнить, чем обязаны религии все языки, будь то древнеегипетский, халдейский, пунический, древние языки Китая, греческий, латинский и другие языки, то можно понять, почему ливийско-берберский язык остался на столь примитивной стадии. К тому же туареги далеко не все используют тифинаг. Хорошо знающие тифинаг и способные прочесть надпись «с листа» встречаются весьма редко. Как заметил Бенхазера, в настоящее время знание тифинага отнюдь не является признаком образованности. Разобрать какую-нибудь надпись подчас очень трудная задача для туарегов, им приходится прямо-таки заниматься «фонетической гимнастикой», произнося звуки один за другим. Лишь после нескольких попыток им удается разгадать слово. Сегодня (и похоже, что так было всегда) тифинаг используется лишь для того, чтобы сделать короткую запись, написать пожелание, предупреждение, просьбу о встрече, любовное послание или сделать метку на каком-нибудь предмете. Такие надписи обычно вырезают или рисуют на скале, а также на каменных браслетах, которые носят мужчины, на кожаной деке амзада (женской скрипки), а раньше — на щитах воинов. Реже короткие послания записываются на коже или пергаменте, на бумаге либо могут быть нацарапаны на сланцевой или песчаниковой плитке, вырезаны на деревянной дощечке.
