Вошел в кубрик еще один, видимо из оставшихся джеламановских «кадров». Это был худой и морщинистый человек — морщины рыбацкие: глубокие, темные, большие, во все лицо, — больше чем сорокапятилетний, с совершенно голой — только за ушами виднелись белые волночки — головой и висячим, загнутым вниз, носом. Глаза у него были добрые, умные и грустные — будто вся мировая скорбь залегла в этих мудрых глазах, — все понимающие и все прощающие. Рукава его свитера были засучены, на волосиках поблескивала солярка. Он мне сразу понравился.
— Знакомься, — сказал Джеламан, — это наш второй механик, Иосиф Маркович. Тоже мой друг.
Маркович, не глядя, протянул мне руку; рука его была сухая, безвольная, с костистым слоем мозолей на ладони — такие мозоли вскармливаются не одним годом работы на рыбе. Он тоже потянулся к дуршлагу.
— И етот?! — удивился Полковник. — Тоже на рибу налягае. Да чи вы помешались на ней, чи вы яе николи не видели, чи она вам у моря не набрыдла, да чи вы другой пишчи не потрябляете...
— Ну как там у тебя, Иосиф Маркович? — тихо спросил Джеламан.
— Да одного человека надо бы, — необыкновенно просто и спокойно сказал Маркович. — Я всё подготовил, но одному головки дергать нельзя. На завтра нужен будет.
— Завтра придет новый дед.
— А сегодня я тали заведу, нужные части приготовлю. Если успею, то и насосы переберу. — Маркович ел медленно, аккуратно, но как-то равнодушно, будто не замечал саму еду. Казя Базя же ел жадно, кусал помногу, жевал сразу на обе скулы.
— Цельный день по усяму колхозу куренков искал, а они... — продолжал жаловаться Полковник и, увидев, как Казя Базя положил себе сразу два куска, наигранно строго крикнул: — А ты чего по два берешь?
— По три, что ль, надо? — буркнул Казя Базя.
— Ну, парни, на сегодня завязываем, — сказал Джеламан. — Завтра как обычно.
Когда вышли на пирс, дождик все так же ровно искристыми тонкими нитями бесшумно резал освещенный прожектором воздух над неводом. Джеламан подошел к неводу, достал свой талисман. Казя Базя поднял рваную подбору невода, тряхнул ее. Они стали обрезать рваную дель. Я тоже нашел себе работу.
— Иди, иди, — сказал Джеламан, — мы тут сами.
— А как ты думаешь, капитан, могу я уйти или нет?
Джеламан вопросительно глянул на Казю Базю.
— От и до, — ответил тот.
Утром в понедельник на пирсе возле сейнера стояли двое высоченных парней. Один из них уж больно красив был: широкоплечий, осанистый, а мышцы у него были такие, что проглядывались сквозь свитер и брюки, и даже под голенищами тонких резиновых японских сапог обозначались бочечки икр. Дня три назад я видел этого красавца возле главных складов, где рыбаки ставных неводов — он работал на ставном неводе — сдавали свой скарб. Этот парень взвалил на плечи себе длинное бревно, что под силу двоим или троим, на концы этого бревна уцепилось по рыбаку, и он вертел их, изображая вертолет. Удивление было, конечно, необыкновенное; он, оказывается, бывший мастер спорта по штанге в полутяжелом весе.
Второй из стоявших был не так могуч, но тоже ничего.
— Знаю, что назначены ко мне, — говорил Джеламан, пожимая им руки. — Познакомимся после. А сейчас пойдете со старпомом получать продукты. Чиф! — Это относилось ко мне. — Возьмешь харчей до конца путины.
— Есть!
Я не спрашивал, почему «до конца путины», ведь это надо почти все брать в консервных банках, в то время как на плавбазах, куда мы будем сдавать рыбу, будет и мясо, и капуста, и картошка. Но капитан есть капитан: знает что делает.
— Когда отход, капитан? — крикнул, вылезая из машинного люка, тоже новенький — видимо, старший механик, на морском языке он обычно зовется «дедом», кстати, как старший помощник — «чифом». Когда он подходил к нам, казалось, что двигается гора — так он был велик и могуч. Говорю «велик», потому что его непомерная толщина, великанский рост — он был даже чуть выше штангиста, — осанка, царственная посадка головы заставили сказать именно это слово. А «могуч», потому что движения его были сильные и мягкие, с четкой уверенностью в каждом жесте.
— В одну секунду первого, — сказал Джеламан.
— Ясно, понятно.
— А чего это у одну секунду, а не у две? — вмешался Полковник. — Или не у двадцать минут первого чи ни у десять?
Ему никто не ответил. А он продолжал:
— Дак я ж, товарищ капитан, и кажу, што как я таких бугаев кормить буду? Гля какия! У меня Казя Базя ведро штей съедаить. А яшче эти? Ну?
— Ну ладно, парни, — засмеялся Джеламан, — мы с Казей Базей займемся неводами. Чиф и вы, — он повернулся ко мне и к новеньким, — снабжением. Ты, дед, просмотри машину. Маркович пусть топливо берет полный бункер. Кому что не ясно?
— Да ясно...
— Есть!
— Погнали, парни.
К полуночи сейнер был готов к этому «дальнему плаванию». Как только Наташа, шестилетняя дочка Джеламана, пыжась, стащила с кнехта последний швартовый конец, Джеламан всех пригласил в рубку.
— Идем, братки, на север, к Анапке, камбалу-каменушку, или, как ее прозвали на флоте, «напасть», ловить. Работа на этой рыбе такая, что боже мой, сдавать ее почти невозможно. Но другого пути у нас нету.
— Интересное название, — засмеялся дед, — «напасть».
— «Боцманские слезы», «семейное счастье», — добавил Казя Базя.
— Но другого выхода у нас нет, — повторил Джеламан, — Серега Николаев, Сигай, Андрюша Пак на треске годовые планы закрыли, но нам не до жиру. Отдыха не обещаю. У кого нет желания, держать не буду.
— Была бы она... хоть и «напасть», — вздохнул дед.
— А теперь спать, — не ответил ему Джеламан. — Спать, спать, спать... спать авансом.
Парни побрели в кубрик, в рубке мы остались вдвоем с Джеламаном. Он рассматривал карту и мечтательно улыбался.
— Таких бы ребяток мне да в начале путины! Особенно дед мне нравится... пышная фигура! Ты что-нибудь о них знаешь?
— Не много. Но кое-что слышал в конторе, в кадрах. Вместе направления получали.
— Ну и...
— Дед последние шесть лет на большом промысловом флоте работал. Разумеется, дедом, диплом у него механика первого разряда...
— О-о!
— А до большого флота в торговом пароходстве по всему шарику лазил. И тоже дедом.
— Прекрасно! А эти двое?
— А эти двое, Женя и Есенин...
— Есенин что? Фамилия?
— Прозвище... Журналистом работал, там разные стишки...
— Ясно.
— А вообще он сплавщик леса с Ангары, плотник шестого разряда.
— Тоже сгодится! — радостно воскликнул Джеламан. — Особенно сплавщик: это же они, эти сплавщики, по бревнам с баграми акробатничают.
— Он еще рассказывал, что и на одном бревне может спускаться по раме.
