Тенцинг Норгей - Тигр снегов

Клуб и его секретари проделали большую работу; однако шерпы не всегда довольны оплатой, и теперь мы создали свою собственную организацию. Она была учреждена еще в двадцатых годах и называлась тогда Ассоциация шерпов-буддистов, занимаясь почти ис­ключительно религиозными вопросами. В тридцатые годы и во время войны она почти ничего не делала, но недавно была возрождена, слово «буддистов» из на­звания выброшено, и теперь она занимается не религи­ей, а всякого рода практическими проблемами. Для текущей деятельности выбираются комиссии; они реша­ют, в частности, вопросы о материальной помощи. Если, например, работающий член семьи болеет свыше двух недель, ассоциация выплачивает ему определенную сумму вплоть до выздоровления. В случае смерти чле­на семьи дается двадцать рупий, чтобы оплатить кре­мацию. В настоящее время ассоциация начинает посредничать при найме, играя роль профсоюза для шерпов, работающих в экспедициях, и добивается бо­лее высоких ставок, чем назначенные Гималайским клубом, а также более высокого возмещения постра­давшим и семьям погибших. Сейчас в ассоциации во­семьдесят два члена, председателем выбран я, и я на­деюсь, что она сможет принести пользу не только своим членам, но и всему нашему народу.

Как у всех людей, у нас немало забот. Нам тоже нужно кормить свои семьи, растить детей, платить дол­ги, пытаться отложить что-нибудь на старость. Тем не менее, как я уже говорил, мы видим в нашей работе отнюдь не только источник существования. Разве не ясно, что подвиги шерпов не могли быть со­вершены людьми, которые думают лишь о вознаграж­дении?

Вспоминаются прошедшие годы и большие восхож­дения. В начале нынешнего столетия наши люди уча­ствовали в исследованиях многих высоких гор. В два­дцатых годах на Эвересте они забрасывали грузы на высоты порядка 8000 метров, намного перекрыв все прежние рекорды. Никто не станет утверждать, что шерпам платят за взятие вершин, а между тем в три­дцатых годах шерпы дважды поднимались вместе с альпинистами на высочайшие из покоренных до тех пор вершин: на Джонсонг, в штурме которого участ­вовали «тигр» Лева и Тсинабо, и на Кавет, на кото­рый взошел тот же Лева, причем на отмороженных ногах, так что потом ему пришлось ампутировать поч­ти все пальцы. Наши люди побывали на всех величай­ших горах, на которые ходили экспедиции: К2, Кан­ченджунга, Нанга Парбат, Нанда Деви, Аннапурна и многие другие – и каждый раз участвовали в раз­бивке самых высоких лагерей. На К2 в 1939 году Па­санг Дава Лама был вместе с американцем Фрицем Висснером всего в двухстах пятидесяти метрах от вто­рой в мире вершины; пятнадцать лет спустя он взошел с австрийской экспедицией на вершину седьмой по величине горы – Чо Ойю. В 1953 году на Эвересте сем­надцать шерпов поднялись до Южного седла на высоте около 8000 метров, причем трое, включая меня, пошли еще выше.

Я вспоминаю тех шерпов, которые вышли в горы и не вернулись. Многие, очень многие шерпы погибли в горах; наш народ принес в Гималаях больше жертв, чем все остальные народы, вместе взятые. На Эвере­сте в 1922 году было убито семеро, на Нанга Парбате в 1934 и 1937 годах – пятнадцать, и в десятках других восхождений погибало по одному, два, три человека – в бурю или в лавинах, от падений, обмораживаний или истощения.

Чаще всего причиной смерти был несчастный слу­чай. Но иногда гибель оказывалась следствием отваги и самопожертвования. Ни один шерпа не забудет Гай­лая, который остался с Вилли Мёрклом на Нанга Парбате. И никто не забудет Пасанга Кикули, ходив­шего на К2. Кикули был одним из наших лучших восходителей в тридцатые годы, он участвовал в боль­шинстве крупных экспедиций того времени. В 1939 го­ду он был сирдаром американской экспедиции на К2, Висснер и Пасанг Дава Лама побывали, как я уже говорил, у самой цели, но при спуске стали возникать всяческие осложнения. Один из альпинистов, Дэдли Вольф, заболел, и его пришлось оставить одного вы­соко в горах, в то время как почти все остальные нахо­дились в базовом лагере. Альпинисты слишком устали, чтобы снова подниматься, а погода все ухудшалась. Но Кикули поднялся вместе с другим шерпой, Черингом, за один день на 2100 метров от базы до лагеря VI – вероятно, самое длинное непрерывное восхождение, когда-либо совершенное в горах.

На следующий день Кикули и еще двое шерпов дошли до лагеря VII, где находился Вольф. Он был еще жив, но слишком ослаб, чтобы передвигаться, а так как ночевать оказалось негде, то шерпы вернулись на ночь в лагерь VI. А утром трое шерпов снова пошли к Вольфу, решив снести его вниз на руках. Больше их не видели. Разыгралась буря, четвертому шерпе оста­валось только спуститься из лагеря VI вниз на базу. Великий Кикули и его товарищи отдали свои жизни, пытаясь спасти жизнь другого.

Я думаю обо всем этом и горжусь тем, что я шер­па. И я уверен, что любой, знающий, что мы соверши­ли, не сможет поверить, будто мы ходим в горы ис­ключительно из-за нескольких рупий.

Удивительно, хотя я не умею ни читать, ни писать, я получил и послал столько писем, что и не счесть. Мне пишут с разных концов Индии и Европы, пригла­шают участвовать в экспедициях, а после экспедиций делятся впечатлениями или новыми планами; иногда письма содержат просто выражение дружеских чувств. Я прошу прочитывать мне письма и всегда отвечаю, диктуя человеку, который записывает мой ответ на со­ответствующем языке или же по-английски, с которого обычно можно потом перевести. И хотя мне мало при­ходилось иметь дело с ручками и пишущими машин­ками, все же именно этим предметам я обязан многи­ми приключениями.

Зимой 1948 года мой старый друг по Бандар Пун­чу, мистер Гибсон из Дун Скул, сообщил, что пореко­мендовал меня для одной работы Отделу эксперимен­тальных, исследований индийской армии. А вслед за тем мне написали и из отдела. В итоге я в том и после­дующем году ездил инструктором в Северо-западную Индию и обучал солдат технике восхождений. Помимо самих восхождений, речь шла о разбивке лагеря, при­готовлении пищи, применении снаряжения и уходе за ним – короче, обо всем, что касается жизни под от­крытым небом в диком краю. Работа эта пришлась мне по душе. В первый год занятия происходили в провинции Кулу, на следующий – в Кашмире, при­чем база находилась в курортном городке Гульмарг. А поскольку в обоих случаях мы занимались зимой и на больших высотах, мне представился случай впервые после Читрала стать на лыжи. В память о занятиях с солдатами у меня осталось официальное свидетель­ство. А лыжами я занимался ради собственного удо­вольствия; от этих занятий остались лишь красноре­чивые вмятины на снегу…