— Вот что я придумал, — говорил Васкец. — Вы подождете меня здесь.
— Ждать? Зачем? — спросил Дэвис.
— Подождите, а я проберусь на шхуну.
— На шхуну? — удивился Дэвис.
— Да, я решил, что эти мерзавцы не уйдут! — твердо сказал Васкец.
Он вытащил из своей куртки два сверточка и нож.
— Вот приготовленный мной из пороха и лоскута рубашки заряд. Из остального пороха и другого лоскута я сделал вот этот фитиль. Я положу то и другое себе на голову и доберусь до шхуны вплавь. Там, держась за руль, я просверлю ножом отверстие между 425 рулем и ахтерштевнем, вложу туда заряд, подожгу фитиль, а сам уберусь обратно. Ничто на свете не в силах удержать меня от этого предприятия.
— Это великолепно! — восторженно воскликнул Джон Дэвис. — Но я не пущу вас одного. Я пойду с вами.
— К чему? — отвечал Васкец. — Для того чтобы исполнить мой замысел, достаточно и одного человека, Одному и пробраться легче.
Напрасно настаивал Дэвис, Васкец не уступил. Замысел принадлежал ему, он один и хотел привести его в исполнение. Дэвису пришлось покориться.
Когда совсем стемнело, Васкец разделся, вылез из засады и пополз к подошве холма. Добравшись до моря, он бросился в воду и поплыл к тихо покачивавшейся в одном кабельтове от берега шхуже.
По мере приближения шхуна выступала из темноты черной, внушительных размеров массой. На шхуне было тихо, но пловец увидел силуэт сидевшего на баке и свесившего ноги над водой часового. Матрос насвистывал какую-то песенку, и звуки ее отчетливо раздавались в ночной тишине.
Васкец поплыл к кормовой части шхуны. Никто не заметил его в густом мраке ночи. Он подплыл под самый руль. Ценой невероятных усилий, цепляясь за оковку, он поднялся по шпилю руля и уселся верхом на его ребро, как всадник на коне. Освободив руки, он снял с головы сверток и, держа в зубах, стал разбирать его содержимое. Прежде всего он вынул нож и принялся сверлить им. Дыра между ребром руля и ахтерштев-нем становилась все больше и глубже. Через час он просверлил дыру насквозь. Васкец положил в это отверстие заряд и фитиль и стал искать огниво.
Вдруг уставшие ноги его ослабели. Он почувствовал, что скользит и падает. Это было ужасно. Стоило ему свалиться в воду и намочить огниво, чтобы все дело пропало: огня негде будет добыть.
Стараясь сохранить равновесие, Васкец сделал неосторожное движение и уронил мешочек вместе с его содержимым в воду. Сверток упал с плеском, брызги так и полетели во все стороны.
Песня часового внезапно оборвалась. Васкец слышал, как матрос спустился с бака, прошел по палубе, поднялся на ют. Он видел отражение его в море. Наклонившись над гакабортом, матрос старался открыть причину неожиданного шума, который привлек его внимание. Долго стоял и прислушивался часовой, а Васкец, ни жив, ни мертв, сидел, судорожно сжимая руль коленями и вцепившись в него ногтями, чувствуя, что силы начинают ему изменять.
Видя, что все спокойно, матрос наконец ушел на бак и снова запел свою песню.
Васкец вынул огниво и начал высекать из кремня огонь. Посыпались искорки, и фитиль с треском загорелся.
Тогда, спустившись по скользкому рулю, Васкец снова бросился в воду и поплыл обратно к берегу.
Оставшемуся в своей засаде Джону Дэвису казалос, что время тянется мучительно долго. Прошло полчаса, три четверти часа, час. Дэвис не мог выдержать больше. Он вышел из засады и пошел посмотреть на море. Что случилось с Васкецом? Удался ли его замысел? Во всяком случае, его не заметили, так как на шхуне по-прежнему царила тишина.
Вдруг в ночном безмолвии раздался глухой звук взрыва. Эхо холмов повторило его. На шхуне неистово забегали, закричали. Несколько минут спустя Дэвиса почти сшиб с ног подбежавший к нему мокрый и грязный Васкец. Он быстро забрался вместе с Дэвисом в углубление и задвинул вход в него камнем. Вслед за ним с криком пробежали какие-то люди. Слышен был стук толстых подошв по скалам и громкие крики:
— Держи, держи его! — кричал один.
— Я видел его, как вижу тебя! Он один!..
— Он всего в ста метрах впереди нас!
— Ах, негодяй! Попадется он нам в руки.
Шум утих. Пираты скрылись из виду.
— Удалось? — шепотом спросил Дэвис.
— Да, — отвечал Васкец.
Утром на шхуне застучали молотки. Это еще большее убедило Джона Дэвиса и его товарища, что замысел удался. На шхуне работают, значит, есть повреждение. Неизвестно только, насколько оно серьезно.
— Я хотел бы, чтобы повреждения были достаточно велики, чтобы удержать шхуну в бухте на целый месяц! — воскликнул Дэвис, забывая, что, если его желание исполнится, то ему с товарищем придется умереть с голода в их логовище.
— Тише! — прошептал Васкец, хватая его за руки. Дело в том, что подходила группа пиратов. Может быть, это возвращались те же, которые преследовали Васкеца и не нашли его. На этот раз они шли молча. Слышен был только шум их шагов.
Целое утро бродили они вокруг тайника, где спрятались друзья. Они искали бесследно исчезнувшего неприятеля и наконец утомились. Все замолкло вокруг.
Вдруг около полудня три или четыре пирата остановились у самой засады Васкеца и Дэвиса.
— Положительно, точно в землю провалился! — сказал один из них, усаживаясь на каменную глыбу, которая заграждала вход в тайник.
— Нечего и искать! — отвечал другой. — Товарищи наши давно уже вернулись на шхуну. — Да и нам ничего другого не остается. К счастью, негодяй не причинил шхуне большого вреда.
Васкец и Дзвис вздрогнули при этих словах и еще больше насторожились.
— Да, — подтвердил четвертый собеседник. — Шутка сказать, хотел испортить руль!
— Нанести шхуне удар в самое сердце!
— Хорошо бы теперь было наше положение, если бы это ему удалось!
— На наше счастье, его снаряд отдал при взрыве в правый и левый борт. Попорчен только кормовой подзор, да местами сорвана оковка. Самый руль почти не пострадал.
— Все будет приведено в порядок сегодня же, — сказал первый из говоривших. — А вечером мы будем в шпиле, молодцы! А тот мерзавец пусть остается здесь — все равно подохнет с голоду.
— Ну, Лопес, отдохнул? — прервал говорившего чей-то грубый голос. — Нечего тут болтать. Пойдем-ка лучше!
— Пойдем! — откликнулись остальные и пошли дальше.
Опечаленные тем, что они слышали, Васкец и Дэвис молча смотрели друг на друга.
Две крупные слезы навернулись на глаза Васкеца и упали с его ресниц. Суровый моряк нисколько не стыдился и даже не пробовал скрыть своего отчаяния от товарища. Так вот каков жалкий до смешного результат его героической попытки! Повреждение так незначительно, что задержит пиратов в бухте всего на двенадцать часов. К вечеру повреждение будет уже исправлено, шхуна выйдет в море и исчезнет за горизонтом.
