Пока мы строили пирамиду, на море разыгрался шторм, но ветер дул с юга и не мешал нам. Ланко дал мне свой пояс, я сделал петлю и попробовал накинуть ее на конец бивня. Мы хотели потом спуститься с пирамиды и осторожно потянуть за ремень.
В первый раз я промахнулся. Сделал еще одну попытку, петля захлестнула бивень, и в тот же миг у меня из-под ноги выскользнул камень. Чтобы не упасть, я ухватился за ремень, он натянулся, и бивень, который, оказывается, еле держался, вместе с комьями земли рухнул вниз. Я услышал крик Яли, упал, — мне показалось, что вся пирамида обрушилась на меня…
Следующая глава написана Ялей.
Глава седьмая Рассказ Яли
Петя очень хороший мальчик. Храбрый и умный. Он похож на Гагарина. Он обязательно станет космонавтом и побывает на многих планетах… (Все это правильно, но к делу не относится. Хотел вычеркнуть — мама стоит над душой, говорит, начало надо оставить. Все же рассказ Яли я сокращаю).
…Мы с Ланко с двух сторон вцепились в Петю. Вершина пирамиды рассыпалась. Мы упали все трое. Камни скатывались в море, я слышала, как они булькали. Куда упал бивень, я не заметила. Сначала мне показалось, что в обрыве прятался живой мамонт, и что он ударил своим зубом Петю в грудь. Я испугалась и закричала. Я очень люблю Петю, он лучше всех в нашем классе… (Вычеркиваю полстраницы.)
…Но, к счастью, Петя был жив, только потерял сознание. Я ушибла ногу, она у меня распухла. У Ланко левая рука была в крови. Не пострадал один Апой. Мы оттащили Петю от обрыва и уложили на мою паницу. Я боялась, что Петя умрет, и заплакала.
— Где бивень? — это были его первые слова.
— Не знаю, — ответила я. — Наверно, там лежит.
Петя хотел подняться, но только застонал и опять закрыл глаза.
— Лежи, тебе нельзя двигаться, — сказал Ланко.
Мы соорудили для Пети укрытие от ветра из каменных плит.
— Ланко, разыщи бивень, — сказал он. — Я разгадал тайну рисунков.
Я погладила его по голове, он сразу нахмурился, и мне стало весело… (Сокращаю!)
Следующую главу написал Ланко.
Глава восьмая Рассказ Ланко
Бивень упал в море. Он ударился острым концом о каменную плиту, подскочил и шлепнулся в самую середину водоворота. Камень содрал мне кожу на левой руке, но я сначала ничего не почувствовал. Боялся, что Петя и Яля упадут в море.
Наступила ночь. Я стал думать, что нам делать. Спичек нет, еды нет. В поселке никто не знает, что мы ушли на остров Ваули. Плохо дело. Нас будут искать в тундре, на Руте. Хотел отослать Апоя домой, но он не понял.
Я сказал Яле, что пойду в поселок. Она согласилась. Я пошел, но скоро вернулся: в проливе буря разломала лед, пройти нельзя.
— Поднимись на сопку, — сказала Яля. — Может быть, кого-нибудь увидишь, или тебя кто-нибудь увидит.
На сопку я поднимался много раз.
Петя ударился о камни головой и левым боком. Я думал, что он сломал ребро.
Мы легли рядом все трое и уснули. Я просыпался, шел на сопку, махал руками и снова ложился спать.
На второй день я сказал Пете, что бивень утонул, и он очень расстроился. Сказал, что на бивне была нарисована карта двух полушарий Марса или Венеры.
— В общем, какой-нибудь планеты, — уверенно заявил он. — Треугольник во втором полушарии — это знаете что? Материк! Надо написать в Нарьян-Мар, пусть пришлют водолаза. Бивень лежал здесь много тысяч лет. У первобытных людей письменмости не было, а значки на бивне похожи на буквы или цифры. Значит, это рука космонавта — гостя с другой планеты!..
Яля рассказала Пете много ненецких сказок. Утром на четвертые сутки я проснулся и увидел, что рядом с нами горит костер, а у костра сидит мой дедушка.
Нас разыскивали всем поселком. Когда мы рассказали про бивень, было много споров. Директор школы написал в Нарьян-Мар, мы ждем, что к нам приедут научные работники и водолазы. Как только Петя выздоровеет, мы всем классом отправимся на остров Ваули.
Заключение
Из Нарьян-Мара к нам приезжали двое аквалангистов. Бивень они не нашли. До сих пор он лежит на дне моря… Плохо искали!
Какой-то сотрудник музея пишет в письме, что на бивне, возможно, не было никакого рисунка: игра воображения, отпечатки растений… Не люблю я таких осторожных людей. Они и каналы на Марсе не видят и Тунгусский метеорит для них — просто камень… Эх если бы я сам был водолазом! Все-таки я надежды не теряю. Может быть, напишу письмо в Академию Наук.
Мне пришла в голову такая мысль: на острове Ваули можно найти еще что-нибудь интересное. Если марсиане (или жители какой-то другой планеты) побывали в этих местах, они должны были оставить и другие следы…
Надо искать!
Конец
Проездом из Вашингтона в Москву я остановился на несколько дней в Париже и однажды был вызван по телефону в наше посольство.
Секретарь посольства показал мне короткую записку мосье Анри Вийона, в которой тот сообщал, что в его распоряжении находятся недавно найденные дневники русского полярного исследователя Александра Щербатова. Анри Вийон хотел бы встретиться и переговорить с советским специалистом.
Имя Анри Вийона я не раз слышал, он был одним из участников французской антарктической экспедиции, работавшей по программе Международного геофизического года, — а вот кто такой Щербатов, понятия не имел.
В тот же день я встретился с Анри Вийоном, невысоким человеком с седыми висками и тонким смуглым лицом. Для марта месяца он был одет, пожалуй, слишком легко — в летний светлый макинтош.
— Рад вас видеть, мосье Непидов, — сказал Анри Вийон, резким движением протягивая мне небольшую крепкую руку.
Мы заняли угловой столик в небольшом голубом зале ресторана «Коммодор», где почти никого не было, и Вийон, заказав вина, спросил, известно ли мне что-нибудь о Щербатове. Очевидно, он предвидел мой ответ и, коротко кивнув, сказал, что я и не мог ничего знать.
— Имя вашего соотечественника помнят только в нашей семье, — пояснил Анри Вийон и, предупреждая мой вопрос, добавил: — Он участвовал во французской антарктической экспедиции Мориса Вийона…
Я вскинул глаза на собеседника.
— Да, — сказал Анри Вийон. — Это был мой дед…Теперь вы понимаете, что дело, в которое я собираюсь посвятить вас, отчасти имеет семейный характер. Морис Вийон и Александр Щербатов не вернулись. Они погибли в Антарктиде в четырнадцатом году. Обстоятельства их гибели долгое время оставались неизвестными. Лишь недавно одна из партий нашей экспедиции случайно обнаружила зимовку Мориса Вийона и в ней дневники… Вийон и Щербатов остались бы живы, если бы сознательно не пошли на риск во имя науки. В истории исследования Антарктиды имена Мориса Вийона и Александра Щербатова должны стоять рядом. Очень просто отдать предпочтение начальнику экспедиции перед каюром. Но когда вы познакомитесь с дневником Щербатова, вы поймете, что есть основание поднять на щит именно его, потому что в Антарктиде самым неожиданным образом подтвердилась удивительно смелая гипотеза вашего соотечественника. Однако выше всего их человеческий подвиг, и, если вы разделяете мое мнение, я готов передать вам дневник Щербатова.
