О кастовых противоречиях и их влиянии на жизнь страны в целом надо говорить отдельно. Но о чисто деревенском проявлении борьбы, связанной с классовыми конфликтами между верхами и низами села, уместно сказать здесь. Речь идет о стремлении высококастовых индусов предотвратить нравственное освобождение беднейших батраков-неприкасаемых с помощью террора.
Как раз во время моих разъездов по Индии в деревнях разных штатов было убито несколько неприкасаемых. В деревне Махараштры, например, довольно невинная стычка молодежи по пустячному поводу переросла в жестокую драку «кастовых» и «неприкасаемых», кончившуюся убийствами.
Была назначена комиссия по расследованию, однако один из министров штата предварил ее выводы такого рода публичным заявлением:
— Что вы хотите? Эти неприкасаемые вообще стали очень наглыми!
Слова эти получили огласку и вызвали бурную реакцию прессы, но они были произнесены, и притом министром, деятелем Национального конгресса, партии, провозгласившей борьбу против кастовости в числе главных своих задач.
В Раджастхане летом 1968 г. была сильная засуха. Муссон не пришел, посевы горели. И вот в газетах промелькнуло сообщение: в деревне Раджастхана, не столь уж глухой, расположенной между известными туристскими центрами Удайпуром и Читторгархом, сельчане, чтобы вызвать дождь, принесли местному божку человеческую жертву — мальчика. Это сообщение было неприятно читать не только мне, но и многим индийцам, гордящимся своим ненасилием, правоверным индуистам, для которых «ахимса», непричинение зла живому существу — религиозная заповедь.
Позже выяснилось, что жертвой избрали малышка из «неприкасаемой» касты, т.е. вандализм был не безрассудным, а рассчитанным. Раджпуты — землевладельцы, больше всех заинтересованные в дожде, не предложили богу кого-нибудь из своих сыновей, они решили сделать «благое» дело с наименьшими для себя потерями.
После подобных случаев становится понятной несдержанность неприкасаемых, принимающая порой крайние формы.
Здесь, видимо, следует остановиться на вопросе, что же такое «неприкасаемость». Прежде всего надо сказать, что она совсем не похожа на отношение, скажем, здоровых людей к прокаженным. Многим из неприкасаемых действительно не разрешается касаться членов высоких каст, особенно брахманов, но имеется в виду намеренное прикосновение, а не случайное, где-нибудь в вагоне или автобусе.
Да, в деревнях кварталы неприкасаемых расположены обычно вдали от «кастовой» деревни, отделены от нее ручьем, рощей или полями. Но это правило несет скорее символический и социальный смысл — отлучение от участия в деревенских делах, — чем «кастово-санитарный». Социальный смысл имело и запрещение неприкасаемым посещать индуистские храмы, центры общественной и экономической жизни округи.
Даже традиционное запрещение пользоваться деревенскими колодцами в конечном счете опирается не столько на боязнь ритуального осквернения, сколько на экономические мотивы. Вода в Индии, даже в большей степени, чем где бы то ни было, — источник жизни. И когда наблюдаешь, как, например, в гималайской «кшатрийской» деревне, в которой всего лишь один источник, неприкасаемые часами стоят возле него, ожидая, пока придет за водой кшатрий и милостиво наберет ее кому-нибудь из них, начинаешь понимать, что монополия на воду — разновидность монополии на землю — нужна верхам деревни прежде всего для упрочения своего экономического положения.
Правила о неприкасаемости установлены с таким расчетом, чтобы лишать низших человеческого достоинства и в то же время не портить жизнь высшим. Так, зерно и прочие продукты, выращиваемые неприкасаемыми и неоднократно политые их потом, не считаются оскверняющими, и представители высших каст потребляют их со спокойной совестью. Лишь пищу, приготовленную неприкасаемым, есть не раз решается.
Или другое. Брахман вступает в интимные отношения с «неприкасаемыми» девушками без малейшего ущерба для своей ритуальной чистоты и даже для престижа. Подобные отношения, разумеется, не афишируются, о них не принято говорить, но о них все знают.
Основа неприкасаемости не в том, что две группы населения избегают друг друга и стараются не иметь никаких контактов. Напротив, контактов довольно много, хотя неписаные правила разрешают лишь «необходимые», т.е. для высших каст необходимые. Суть заключается в том, что часть людей признается неполноценными и сама приучается смотреть на себя как на неполноценных, в том, что одни обязаны служить, а другие — отдавать приказания, что одни составляют деревню, общество, государство, другие — просто существуют где-то там, на задворках.
В большой деревне в округе Танджур я беседовал как-то с местными руководителями — брахманами. Плодородные земли дельты реки Кавери, составляющие округ, издавна орошались. Еще в период раннего средневековья почти все деревни этого района были розданы во владение брахманам. Последние никогда не работали сами, на них из поколения в поколение трудились неприкасаемые из каст палли и парайянов. Сначала они были фактически рабами, потом англичане «отменили» рабство, но традиционные связи слуг-палли и господ-брахманов остались неизменными, более того, усиленными узами задолженности.
Реформа не коснулась землевладельцев Танджура, потому что по официальному статусу они были не заминдарами, а «райятами». Земли на каждого из них приходилось немного, и она считалась «обрабатываемой хозяином».
И вот идет неспешный разговор о делах деревенских. Мне подробно рассказывают, у кого сколько земли, как она была когда-то разделена. Вздыхают по поводу того, что теперь некоторые продали свои участки и в среду собственников деревни попали чужаки.
Я задаю невинный вопрос:
— Кто еще живет в этой деревне?
— Никто.
— А неприкасаемые?
— Неприкасаемые? Да-а, конечно, они здесь тоже живут, но они вон там, за рощей, в своем поселке (черри).
Эта поразительная способность представителей высших каст «в упор не видеть» людей поражала меня не раз и совсем не только в деревнях. Но здесь меньше плотность и «не видеть» легче.
Повторяю, неприкасаемые все больше заявляют о себе и игнорировать их существование становится все труднее. В одной из социологических книг мне встретилось описание факта, который автор поднимал до уровня знаменательного события.
Правление кооператива, деревенский панчаят, правление блока развития расположены обычно в основной деревне, конечно, не в квартале неприкасаемых. Там же остановка автобуса и почта. И вот однажды два мальчика из касты неприкасаемых отправились на почту опустить письмо. Они оделись в свои лучшие костюмы и даже обули башмаки — вещь совершенно исключительная в Индии, где народ, как правило, круглый год ходит босиком или в легких сандалиях. Они топали в своих тяжелых ботинках по «кастовой» деревне, двое маленьких неприкасаемых, и... ничего не случилось. Они благополучно опустили письмо — символ прогресса — в почтовый ящик и, вернувшись в родной поселок, с облегчением вздохнули и скинули башмаки.
