— Что вам не нравится? — спросил я взволнованно.
— Эх, Рудольфович, да ведь это не женьшень!
У меня по спине пробежали мурашки:
— То есть как? Значит, это сипе?
— Сипе? Может быть, еще скажете упие[3]? Если судите по четырем листикам, то глубоко ошибаетесь. То, что вы принимаете за женьшень, всего-навсего горная петрушка. Хотя это растение в какой-то степени похоже на женьшень, но не имеет ничего общего с ним.
Мое разочарование было настолько велико, что я ударил шляпой о землю и встал.
— Не расстраивайтесь, — успокаивал меня Чижов. — С другими это тоже случается. Листья собачьей лапки очень похожи на женьшень, только совсем другие плоды: розовые и продолговатые, а у настоящего корня жизни они красные и круглые. Не огорчайтесь и пойдемте дальше.
Я брел вслед за всеми, затем отклонился в сторону и время от времени перекликался, чтобы не потеряться. Так я шел продолжительное время и покрикивал свое «го-го», как вдруг передо мной неожиданно взлетела стая рябчиков и села на ближайших деревьях. Я снял с плеча ружье и меткими выстрелами убил двух птиц. Затем быстро перезарядил ружье, и следующие два выстрела оборвали жизнь еще двух рябчиков. Я собрал свою добычу и вдруг под густой темной елью увидел гриб, величина которого меня поразила. В первый момент я принял его за пенечек, но, присмотревшись, убедился, что это огромного размера подосиновик. Я бережно его срезал, уложил убитых рябчиков в охотничью сетку, взял гриб в руки, снова крикнул «го-го» и, идя на голоса, присоединился к остальным.
Дальнейшие поиски корня жизни оставались безрезультатными, и мы вернулись в лагерь с пустыми руками.
Тамара не преминула заметить, что она предвидела безуспешность вылазки, так как для поисков драгоценного корня необходим многолетний опыт, и добавила:
— Где там найти мимоходом то, что опытные искатели иногда ищут целые месяцы. Я знала дядю Федю, который с китайцами ходил за женьшенем, он часто вспоминал, скольких трудов стоило найти хоть один корешок.
— Дядя Федя хаживал и в здешние места, — подчеркнул Еменка, — с моим дедом и с известным китайским искателем панцуя Хо Чжу-ляном. Так что наша попытка была не совсем безнадежной.
Между тем Еменка общипывал одного из рябчиков и, когда его потрошил и разрезал зоб, изумленно засвистел. Затем быстро осмотрел его содержимое и опять протяжно свистнул.
Мы все посмотрели на него, так как охотник с необычным восторгом начал напевать какой-то неизвестный мотив и подбегал то к одному, то к другому, показывая на ладони содержание зоба рябчика. Среди муравьиных яиц и ягод брусники выделялось несколько круглых ярко-красных ягодок.
— Панцуй, панцуй, эх танцуй, танцуй, счастливый охотник! — выкрикивал он. Затем схватил меня за руку и чуть не пустился со мной в пляс. Утомившись, он стал, широко расставив ноги, взглянул на нас и громко сказал:
— Рябчик незадолго до того как его убили, клевал эти ягоды. А это — плоды настоящего женьшеня. Ошибка исключена, я их хорошо знаю. За дело! Окружим то место, где клевала эта «золотая» птичка, и будем искать. Однако нужно, чтобы Рудольф Рудольфович сам нашел его.
Вообще разыскать это место было нелегко, В памяти у меня осталась только высокая ель, под которой я нашел огромный гриб.
— Ничего, — заявил Еменка. — Вы были недалеко от нас, так что круг сужается. Елей здесь, в кедровом лесу, не так то уж много, а, кроме того, после большого гриба остался белый хорошо видимый корень. Вдобавок, я возьму на поводок свою собаку. У нее хороший нюх, и она почует следы рябчиков…
Все казалось логичным и легким, оставалось только успешно осуществить задуманное.
На этот раз около лошадей остался лесничий Шульгин, поскольку Тамара прямо-таки сгорала от любопытства увидеть место рождения корня жизни, о котором она знала, что он надолго сохраняет молодость и здоровье.
Поиски были трудными и продолжительными. Мы ходили по тайге, продирались сквозь чащу, пролезали через молодняк и пробирались через небольшие болотца. Только под вечер меня окликнул Еменка, которого я не упускал из виду:
— Судя по всему, мы на месте. Посмотрите на собаку.
Лайка Тулай нашла следы рябчиков и натягивала ремень, озираясь по деревьям. Я увидел крупную ель и остаток ножки гриба. Среди мха и травы он выделялся белым пятном.
— Все сюда, ко мне! — кричал Еменка. — Идите осторожно, осматривайте каждую пядь земли.
Итак, мы его нашли!
Наступила тишина. Особенная тишина, полная тревожного ожидания… Пожалуй, подобных минут человек не переживет нигде, кроме глухой тайги. Хотя нас было шестеро, у каждого из нас было ощущение одиночества и гнетущей тоски.
Еменка взял меня за руку и осторожно подвел к женьшеню. Мой взгляд долго бродил по зеленому ковру травы, мха и папоротника, прежде чем я увидел два ярко-зеленых листика, напоминавшие человеческую руку.
По правде говоря, вначале корень не произвел на меня никакого впечатления. Вокруг высились могучие кедры, лиственницы и ели, а он, носитель жизненной силы, ютился сиротливо, укрытый от солнца, немощный и такой нежный, что его могла повредить случайно упавшая шишка и даже улитка. После малейшего повреждения он засыпает на долгие годы и пробуждается к жизни весьма неохотно…
Найденный корень имел два полностью развившихся листа и еще третий подрастающий. Следовательно, это был сравнительно молодой панцуй; Еменка определил его возраст в 12–14 лет.
— Что с ним делать? Выкопать?
Еменка и Чижов решительно воспротивились этому, поскольку корень, не имеющий трех взрослых листьев и не совсем развившееся «туловище», ценится низко.
Мнение обоих охотников для нас было законом, и по совету Еменки мы «закрепили» корень. Прежде всего Еменка отмерил двенадцать шагов и в этом радиусе обозначил вокруг все деревья особыми зарубками. По законам тайги это означало, что корень уже имеет своего хозяина и, кто бы случайно ни пришел сюда, не должен подходить к корню. Затем место около корня было очищено от бурелома и ветвей и вокруг него сооружена легкая ограда.
Наконец Еменка взобрался на ближайший кедр, ветви которого нависали под корнем, стряхнул все шишки и, кроме того, даже срезал некоторые ветки, чтобы ограничить на следующие годы рост новых шишек. Сделал он это для того, чтобы какая-нибудь шишка случайно не упала и не повредила нежного растения.
После принятия мер предосторожности Еменка чуть ли не торжественно произнес:
— Этот панцуй принадлежит вам, Рудольф Рудольфович, потому что мы его нашли только благодаря вам. Запомните, он растет для вас, и я буду о нем заботиться.
