Еменка внимательно осмотрел тропинку и указал нам отпечаток соболиных лапок.
Попробовали воду одного из источников, но ее вкус нам не понравился. Кроме того, у нее был отвратительный запах. По-видимому, она приходилась по вкусу только четвероногим.
Дальше мы ехали по земле, покрытой бархатным ковром. Его образовала высокая трава, среди которой выделялись золотисто-желтые лютики.
За долиной поднимался косогор, поросший травой в рост человека. Все растения отличались необычайной пестротой. Сибирский борщевик открыл на толстых стеблях большие белые зонтики. Синие и фиолетовые цветы дельфиниума образовали метровые гирлянды, и от него не отставали ни аконит, ни другие растения.
Все ехали молча, по-видимому несколько подавленные высотой трав и растений, в течение одного года способных достичь столь ошеломляющих размеров.
Вдруг раздался крик. С Чижовым произошло несчастье. Его лошадь, стараясь обогнуть небольшое болотце, поскользнулась и увязла в другом, из которого вытекал теплый источник. Лошадь высоко взметнулась и упала навзничь. Хотя ездоку удалось в последний момент соскочить, но он неуклюже свалился рядом с лошадью и чуть не захлебнулся, погрузившись в теплую, булькающую грязь.
Все поспешили на помощь Петру Андреевичу и с трудом вытащили его на твердую почву.
Лошадь барахталась и ржала, напуганная непривычным купанием в горячем болоте. С окрестных деревьев мы нарубили веток, уложили их около вороного, а затем веревками и криками помогли молодой и неопытной лошади выбраться из болота. Она вымазалась по уши, дико вращала глазами и дрожала всем телом. Старобор старался ее успокоить.
Чижов выглядел не лучше. Он ругался, плевал, вытирал лицо и выковыривал из ушей теплую темно-серую кашу.
— Тьфу, проклятое болото! Я знал, что такие бывают, но это вина лошади. Молодая, черт меня дернул взять ее. Моя старая кобыла сумела бы по таким местам пройти не хуже канатоходца, а я ее оставил дома! Придется, вероятно, выкупаться еще не один раз.
— Пожалуйте за мной, — услужливо предложил Еменка. — Чуть подальше есть теплый источник. Как видите, здесь у нас для всякой случайности найдется ванна.
— Случайности, — повторил Чижов. — Они меня не интересуют.
Но послушался. В небольшом углублении клокотала вода и поднимались клубы пара. Она была почти горячей, и, когда Чижов погрузился в воду, его лицо засияло от удовольствия. Мы тоже захотели выкупаться.
— Такие удобства мне нравятся, — наслаждался Чижов. — Это, пожалуй, как рукой снимет зуд от комариных укусов. Я посижу здесь с полчасика, пока высохнет моя одежда. Старобор, будь другом, разожги костерчик.
Тамара поехала дальше, и Еменка вслед ей крикнул:
— Дамские ванны за тем бугром, от души рекомендую горячее купание!
Мы быстро разделись и один за другим погрузились в горячую воду.
Купание затянулось, и в дальнейший путь мы отправились только через час. Лошади шли неохотно. Стригли ушами, наклоняли головы и осторожно ступали по топкой болотистой почве. Наконец они остановились, фыркали и оглядывались на ездоков, словно желая сказать: «сойдите!»
Ничего не поделаешь. Весьма неохотно мы спешились, взяли лошадей за уздечки и зашлепали в грязи по «курортной долине». За первым болотом следовало второе, третье — мы их перестали считать. Каждое из них заканчивалось поляной, поросшей лесом.
Наконец нашим мучениям наступил конец. В большом ручье мы снова выкупались, очистили обувь и одежду и устроили небольшой привал.
Как только выехали на холм, начались новые трудности. Узенькая тропинка затерялась в лабиринте высоких трав, на этот раз скрывавших даже лошадей. Но гигантская трава прятала немало больших остроугольных камней, особенно опасных для лошадей. Конь не видит такого препятствия и легко может пораниться, наступив на камень или ударившись о него. Еменка знал о такой опасности и вел наш караван очень медленно и осторожно. Благодаря этому пострадала только лошадь Тамары, к счастью, все ограничилось потерей подковы.
Наконец миновали эти неприятные места, и мы остановились на опушке елового леса. На склонах окружающих холмов росли стройные ели и придавали местности какой-то необычный вид. Между деревьями просвечивал изумрудный ковер поляны, а на южной стороне стояли три огромных «зеркала». В них отражалось солнце и лучи разбивались на тысячи блесток и искр. Мы стояли молча, пораженные неописуемой красотой.
Тремя гигантскими «зеркалами» были блестящие белые мраморные утесы. Между ними протекала бурная река.
— В них почти четыреста метров высоты, — тихо произнес Чижов, а Еменка добавил:
— По нашим преданиям, эти мраморные зеркала соорудил сын великого Торына, Арканзай, для своих трех жен: весенней, летней и осенней, так как ни одна из них не хотела смотреться в то зеркало, которое отражало красоту другой. Наши охотники назвали это место «Сверкающей долиной», и, я думаю, это название останется.
— Лучшего названия не найти, — подтвердил Олег, — и я бы предложил здесь остановиться. Сегодняшний переход был таким утомительным, что, честное слово, мы заслуживаем отдыха.
Все согласились с предложением, и мы разбили лагерь неподалеку от реки, напротив первого «мраморного зеркала».
Пока ставили палатки, я собрал свой спиннинг и направился к реке. Ее кристально чистые воды текли так быстро, что, попробовав войти в нее, я едва удержался на ногах.
С берега Чижов и Еменка предупреждали, что «…бурное течение может…»
Остального я не услышал… Вода несколько раз перевернула меня и ударила головой о камень — в ушах зазвенело, и бесчисленные звезды заплясали перед глазами. Однако я не растерялся и схватился как раз за тот камень, о который ударился. С большим трудом встал на ноги, и, хотя вода доходила всего до пояса, приходилось держаться, чтобы она не сбила с ног.
К счастью, удилище тоже застряло между камнями, и, таким образом, я вышел из неожиданного купания целым и без потерь.
Шульгин не приехал ни вечером, ни ночью. Олег высказывал предположение, что лесничий заблудился, Чижов в этом сомневался, но тем не менее распорядился, чтобы Старобор и Еменка разожгли на скале большой костер. Его свет мог служить отставшему в качестве ориентира. Но и это не помогло. Мы так и легли спать с тревогой о лесничем.
Наши волнения оказались напрасными. Утром, во время завтрака, подъехал без вести пропавший. Соскочил с лошади, подошел к нам и доложил, что ночью боялся проезжать по «Курортной долине» и поэтому предпочел переночевать под деревом. Нашего костра не видел, ночью немного продрог, но утром согрелся ездой и рад, что застал нас за завтраком. После обильного завтрака Шульгин заснул. Из деликатности мы его не будили, и Старобор остался вместе с ним.
