И, пожалуй, самая трудоемкая: установленная на судне аппаратура извлекает из атмосферы столько данных, что по старинке обработать их было бы просто невозможно. Все они в ходе измерительного процесса записываются на перфоленту и просчитываются на ЭВМ. Этим занимается Херберт Нийлиск, кандидат физико-математических наук и наш лучший специалист по электронно-вычислительным машинам.
Но, конечно, подлинный анализ материалов, добытых в Тропическом эксперименте, начнется по возвращении, и я надеюсь, что эта работа принесет Херберту ученую степень доктора, а Андресу Кууску — кандидата наук.
Чего, как говорится, и вам желаем.
Вспомнил про одного провинциала, который поразился, увидев на улицах Москвы средь бела дня толпы людей: «Когда же они работают?». Так и у нас: непосвященному могло бы показаться, что на судне — вечный праздник; с утра до вечера десятки людей загорают, играют в шахматы и волейбол, ловят рыбу. Не сразу поймешь, что состав этих праздных гуляк все время меняется: отдыхают свободные от вахты.
Мы грелись на солнышке — Василий Рещук, Валентин Лихачев и я. Операторы чутко прислушивались. В Тропэксе принимают участие не только суда, но и авиация, над нами уже не раз, едва не цепляя корабль за мачты, проносились самолеты, и поймать их в кадр стало для операторов делом профессиональной чести. Но появлялись самолеты всегда неожиданно и на огромной скорости пролетали в ста метрах над водой.
В международном авиаотряде, который базировался в Дакаре, были и два наших «ИЛ-18».
— Кажется, летит! — предупредил Вася. Мы замерли. Был слышен какой-то отдаленный гул.
— Пылесос в коридоре работает, — догадался Валентин. — Отбой!
Мы лежали, обсуждая план действий; впервые у нас возникла общность интересов. Нужно нажать на все педали и во что бы то ни стало получить разрешение полетать.
— Заснять бы кусок Африки и океан с высоты ста метров! — размечтался Валентин.
— Редкая возможность, — сдержанно согласился Вася.
— Грош нам цена, если не добьемся!
— Опасный полет, наверное, — забросил я удочку.
— Опасный? — фыркнул Валентин, — Ха! Помнишь вулкан, Вася?
Этого я и добивался: Валентин буквально набит всякими интересными историями.
— Мы с Васей снимали вулкан из Ключевской системы, — начал он. — Весь в дыму, из кратера валит пар, дышать нечем, да еще какая-то дрянь вылетает, вроде камней, а высота-около двух километров, пока дошли — чуть концы не отдали. Дантов ад! А на дне этого ада, в кратере — озеро из чистой соляной кислоты! Ломаем голову, как бы получше все заснять и не угодить при этом в преисподнюю, а тут, как назло, вертится под ногами и дает ценные указания приехавший из Москвы режиссер. Наконец, один из нашей группы догадался, сказал; «Икс Иксыч, здесь все-таки опасно, камнем зашибить может. Мы то что, а вы человек очень нужный стране. Возвращайтесь!» Тот страшно обрадовался, но сделал встревоженную мину: «А вы без меня справитесь?» Тут Вася напустил на себя озабоченность, выдержал паузу по системе Станиславского и ответил: «Тяжело будет, Икс Иксыч, но справимся!»… Но вулкан — пустяки. Снимали мы как-то с вертолета траулер. Все шло нормально, рыбаки на палубе позировали, и вдруг — то ли завихрение, то ли с мотором что-то произошло, но вертолет начал падать. Всех с палубы как метлой смело, а режиссер кричит: «Давай новую кассету!» Он и не подозревал, что мы падаем, просто ему очень понравился новый ракурс… У самой поверхности моря наша стрекоза повисла, похлопала крылышками и снова взлетела…
К Васе и Валентину на «Королеве» относились с дружеской симпатией. Видавшие виды бродяги, они облазили со своими кинокамерами все Приморье, Камчатку и Курилы, бывали в разных переделках и охотно о том рассказывали. Долговязый, с обожженным на солнце красным лицом и рыжеватыми усиками Валентин Лихачев и крепко сбитый стокилограммовый Вася Рещук были желанными гостями в любой компании. Судя по всему, фильм удавался, и теперь они только посмеивались, вспоминая, какую обструкцию устроили им в начале рейса. Они хотели заснять работу гидрологов и попросили их соответственно подготовиться, и гидрологи, гордясь оказанной им честью, дружно явились на съемку, одетые в самое последнее тряпье, какое только нашлось на корабле. Вместо интеллигентных научных сотрудников с высшим и средним специальным образованием у лебедок и гирлянд с батометрами орудовала толпа отпетых оборванцев.
Но многочисленная публика, прибывшая к началу представления, была разочарована: Вася и Валентин сделали вид, что ничего особенного не происходит, засняли оборванцев на пустую кассету и с благодарностью откланялись.
На корме появились Игорь Нелидов и Костя Сизов, и мы подозвали их к себе.
— Как машина, в здравом уме? — спросил я.
— Ночью слегка свихнулась, но под утро вправили мозги, — ответил Костя, присаживаясь. — Считает себе понемножку… Обратите внимание на Андрея: какая жизнерадостная физиономия!
Мы засмеялись. Игорь неодобрительно покачал головой.
— У человека феноменальная неудача, а вы хихикаете, — слишком серьезным голосом сказал он. — Не по-христиански.
А с Андреем произошла такая история. Некоторое время назад за нарушение дисциплины он был приговорен к высшей мере — лишению на месяц тропического вина, и переведен на фруктовые соки. Андрей пошел в артелку, набрал полную авоську банок с ананасовым соком и демонстративно раздал их желающим. И вот сегодня, в день окончания срока наказания, он чисто выбрился, надел галстук и с песней отправился за своим законным тропическим вином. И здесь произошла душераздирающая сцена.
— Тебе не положено, — изучив свою конторскую книгу, сообщил артельщик.
— Шутник, — ухмыльнулся Андрей. — Сегодня как раз месяц.
— Точно, месяц, — согласился артельщик. — Считать мы умеем, арифметику в школе изучали. А все равно не положено!
— Это почему? — Андрей изменился в лице.
— А потому, что соку ты выбрал вперед не на тридцать, а на сорок дней. Так что пей соки, поправляйся, а через десять дней приходи!
Нет, Игорь прав: грех смеяться над таким чудовищно невезучим человеком.
— Пустяки, — отмахнулся Костя. — Хотите, расскажу воистину трагический случай? Я тогда плавал на «Прибое». Как-то после выдачи я долго не притрагивался к своей бутылке, а ребята все ходили вокруг, намекали. Неспроста, думаю. Так и есть, откупорил бутылку — а в ней вода. Посмеялся, конечно, вместе со всеми, а про себя затаил хамство.
Дело было перед Новым годом. Собрал я одиннадцать пустых бутылок, по числу ребят в нашей компании, и хорошенько над ними потрудился. Ночами работал, недосыпал, но заполнил их удивительно похожей на вино смесью — морская вода плюс чай, очень аккуратно закупорил пробками и надел колпачки. Потом запаковал бутылки в ящик и договорился с артельщиком, что положенное нашим ребятам вино он отдаст мне, а этот ящик — им. И вот под Новый год они притащили ящик в каюту, нетерпеливо приготовили закуску и, блаженные, уселись за стол. Разлили по стаканам первую бутылку, залпом выпили — и застыли с перекошенными лицами. Однако нашлись, засмеялись: «Здорово, Костя, ты нам отомстил, ха-ха!» Никому и в голову не пришло проверить вторую бутылку: наполнили стаканы, выпили — и у всех глаза на лоб. Я выскочил из каюты, чтобы наплакаться вдоволь на свежем воздухе, а возвратился — все злые, никто на меня не смотрит. Оказывается, остальные бутылки, не проверяя, выбросили за борт. Я схватился за голову: «Что вы наделали! С водой были только две бутылки, остальные настоящие!» Тут начались такие стенания, что я пожалел несчастных и выставил припрятанный ящик…
