1марта. Ренк. Начальник поста угощает нас, по обычаю гостеприимства, чаем. Это—суданец с ритуальными рубцами на щеках, одетый в военный костюм цвета хаки. Он подтверждает, что ветер с севера скоро прекратится. По его словам, это должно было произойти несколько дней назад. Очень уж нам не везет!
В Ренке имеется отделение связи, пост жандармерии и несколько правительственных контор, размещенных в зданиях самого примитивного стиля, выстроенных из красного кирпича.
Не задерживаясь здесь, устремляемся дальше. Надо торопиться.
2марта. Показались первые нильские фелуки. Их большие треугольные паруса видны издали. Эти лодки возвещают о нашем приближении к Северному Судану.
Рыбачьи фелуки на Ниле придают реке более обжитой вид. Народы с севера во все времена доходили до этих мест, но не могли проникнуть дальше. Сэдды служили непреодолимой преградой. У нас впечатление, точно мы покинули таинственный фантастический мир и вступили в страну, чуть ли не с детства знакомую.
Немного позднее заметили стоянку рыбаков, сильно отличающуюся от виденных до сих пор. Несколько рыбаков хлопочут у развешанных на кольях вдоль берега огромных плетеных решеток, на которых рыба вялится под палящим солнцем. Это уже не нилоты, а суданцы из Омдурмана. Они ловят рыбу артелями. Рыбаки поднимаются по Нилу в фелуках, используя северный ветер, очень устойчивый в это время года — в чем мы убедились на собственном горьком опыте,— в течение нескольких месяцев ловят сетями, затем с грузом вяленой и соленой рыбы возвращаются в Омдурман, подгоняемые ветрами, дующими в обратном направлении.
3марта. Над полупустынной степью возник не большой скалистый кряж — Эль-Гебелейн, что значит "Две горы". Это первая возвышенность, которую мы увидели на протяжении сотен километров.
У подножия скал стоят в шахматном порядке грубо сложенные глинобитные дома кубической формы. Можно различить несколько пальмовых рощ, песчаные дюны. По дорогам трусят ослики с седоками в белой одежде, тюрбанах и остроносых туфлях. Поодаль — скромная мечеть, купол которой скрывается в зелени акаций. На берегу Нила — поля, где растут овощи и дурра.
4марта. Первые песчаные дюны, поросшие мясистыми растениями и колючим кустарником. На водопое у реки большое стадо верблюдов. Сотни животных, заполонивших берег на протяжении нескольких сот метров, стоят вплотную бок о бок и жадно утоляют многодневную жажду. Задние, желая поскорее припасть к воде, напирают так, что головная часть стада оказывается погруженной в реку.
Вытянув шею и уткнув морду в свежую влагу, верблюды пьют без конца; иногда они поднимают голову и с удовлетворенным видом стряхивают воду с губ. Утолив жажду, они облегчают переполненное брюхо, и. струи Нила уносят маленькие катышки помета, которые рыбы тут же алчно начинают оспаривать друг у друга.
Верблюды, точно настоящие передвижные цистерны, способны, как нам говорили, поглотить за короткое время около ста литров воды. У животных, поднимающихся от реки, брюхо раздуто, как бурдюк.
Наше приближение заставляет их приподнять головы. Животные обращают к нам огорченные взоры, затем принимаются отчаянно реветь, видимо, не оценив оригинальности зрелища. У верблюдов вид возмущенных старых дев. Удаляемся на почтительное расстояние, так как вовсе не собираемся вступать с ними в спор: эти старые девы могут всполошиться и вызвать на реке опасное для наших каяков волнение.
Однако сигнал тревоги дан. Стада коз и овец, благоразумно расположившиеся поодаль, задвигались, явно придя в волнение. Затем звучно заревели ослы, задрав головы с опущенными ушами, — такое впечатление, словно заработали старые ржавые насосы. Эти звуки — довольно приятная "симфония" над притихшими просторами Нила.
Пастухи жестами приглашают нас пристать. Это суданцы. Старики одеты в белые галабии. У молодых торс обнажен, а вокруг бедер — короткая повязка, сколотая между ног. Они очень удивлены, увидев нас и наши лодки на своей реке. Вопросы так и сыплются, но наше знание местного наречия арабского языка настолько ограниченно, что разговор сам собой обрывается. Мы смогли все-таки понять, что они пригнали стада от эфиопской границы, с обширных пастбищ, а теперь поведут их небольшими перегонами вдоль Нила до Омдурмана.
Пока мы знакомимся, подросток успел подоить верблюдицу и возвратился с калебасой, полной молока. Пожилой человек, по-видимому старший среди пастухов, протягивает ее нам двумя руками. Сосуд чрезвычайно грязен, и я не поручусь, что он служит только кружкой, но с нашей стороны было бы неучтиво отказываться от приветственного дара, и мы по очереди стоически пьем это имеющее сильный привкус верблюжье молоко.
5 марта. Ветер немного стих. Пользуемся этим и нажимаем на весла. Джону стало легче. Опухоль на кистях заметно спала. Жан гораздо лучше переносит последствия своего гаймарита в этом сухом климате. В целом можно сказать, что мы удовлетворительно выдерживаем испытание.
Нам хочется скорее добраться до Хартума, столицы Судана, до которого осталось еще более четырехсот километров.
На песчаном берегу несколько человек занято починкой фелуки. Их просторные белые одежды и тюрбаны резко контрастируют с очень черным цветом лица.
Энергично жестикулируя, они приглашают нас остановиться и приветливо встречают, что нам очень приятно.
— Фаддаль, фаддаль, располагайтесь. Добро пожаловать.
Мы подплываем, высаживаемся, пожимаем им руки, восхищаемся их работой. Они пользуются металлическими инструментами, но скрепляют доски строящегося судна при помощи нагелей.
Нас усаживают на циновки в тени гурби и приглашают выпить три обязательных для арабского гостеприимства стаканчика чая.
Этот горячий, очень сладкий, ароматный и любовно приготовленный в маленьком металлическом чайнике напиток — сущий дар небес. Можно пить его не переставая, настолько сильна жажда в этом сухом и жарком климате.
Отъехав немного дальше, слышим скрип первых водочерпалок — сакие. Эти оросительные сооружения напоминают нории Средиземноморья, однако еще более примитивны. Большое колесо, к которому прикреплены горшки, окунается в реку, вычерпывает оттуда воду и затем выливает ее в канавки из утрамбованной земли. Эти водочерпалки имеют довольно сложное устройство, состоящее из шестерен и шкивов, смонтированных без единого гвоздя, без единой металлической части при помощи дерева и веревок. Машина приводится в движение волами или верблюдами, которые ходят на площадке по кругу. Их подгоняют вооруженные прутьями мальчишки, усевшиеся на дышле и осыпающие бедных животных градом ударов.
