В бочке мёда была одна ложка дёгтя: где-то между ванной и туалетом протекала труба, и очень быстро на полу набегала лужа. Протечь к соседям ни в коем случае нельзя! Приходилось постоянно перекрывать воду. Счётчики на горячую и холодную воду были установлены в сортире, и они довольно быстро сдвинулись с нулей. Мы время от времени задумывались: заставят ли нас хозяева квартиры платить за воду и свет? Какие набегут счета к тому моменту, когда они появятся?
Коту купили кило развесного «Китекэта», а также ему доставались наши ништяки. Как-то раз я попробовала развести сублимированный плавленый сыр и сметану от «Гала-галы», но перебухала воды, и получилось невкусно. Я оставила стаканы с бурдой на подоконнике — авось вода испарится. Не испарилась, зато Сэнди регулярно засовывал в стаканы лапу (голова не пролезала) и лакомился. Съел почти всё.
У Егора с Леной больше не было кошек: одну оставила себе мама, а остальных раздали. Поэтому они с удовольствием приглашали Сэнди в гости, только под присмотром, чтоб чего-нибудь не пометил. Кошак блаженствовал в гостях, катаясь по мягкому дивану, но часто скучал «дома»: там его в отсутствие людей выставляли в пустую прихожую. Он сразу просёк, как пользоваться ванной (папа никогда не убирал за котами, и они решили для себя, что единственно приемлемый туалет — это ванна), изредка посещал специализированный кошачий туалет, но всё же не упускал шанса пометить новую территорию. Спал Сэнди обычно со мной, но утром я тоже его выставляла на всякий случай.
Некоторое время в огромной квартире жило всего два человека. Первооткрыватель сквота почему-то не спешил заселяться в новообретённое жилье. Мы с Сашей часто ходили в гости к Лене с Егором, но так, чтоб не надоесть. Там можно было готовить на плите, стирать в машине и немного выходить в Интернет. Телефона в новом доме пока не было, зато была выделенная линия — жильцам старого фонда это кажется странным. Ещё у них можно было распивать чаи на кухне, глазея в окно на восхитительную панораму, особенно по вечерам, и читать бесчисленные газеты с анекдотами. Чтобы не напрягать соседей, я предпочитала кипятить воду «дома» на корейской горелке, привезенной с Камчатки, а продукты хранить на своей холодной лоджии.
Я заметила, что квартира Лены и Егора отделана точно так же, как наша: обои и линолеум тех же расцветок, стандартные двери и сантехника. Это укрепило меня в подозрении, что наша «трёха» предназначена для очередников. Первая волна заселения из двух «хрущоб» прошла, следующий дом по улице Ивана Сусанина планировали сносить через два месяца.
Цивильность обстановки вызвала у меня приступ хозяйственности, и я навела чистоту в доме, а также перемыла гору вещей, изгаженных папой. Привезла подвесной шкаф от ИКЕА и повесила его в своей комнате на трубу отопления. Для пущего уюта присобачила на стену пейзаж с горным озером. Здесь как нигде лучше чувствовалась мудрость древних: живи сейчас, ибо каждый твой день может оказаться последним.
Недели через полторы появились соседи — Сергей со Стасиком. Последнего я увидела впервые, и он произвёл на меня благоприятное впечатление. Компаньоны поселились в разных комнатах. Житомир на правах открывателя вписки захватил самую большую комнату. Он не поленился притащить с долгопрудненской помойки три коробки от компьютерных кресел, из двух сделал стол для ноутбука, накрыв его красивой скатертью, а из третьей — стильный низкий обеденный столик. Люди обедали за ним, полулёжа на пенках. Позже он раздобыл где-то поблизости три старых диванных подушки и соорудил себе кровать. Мы обживались в нашей новостройке.
Разговоры на кухне часто заходили о том, что мы будем делать, когда появятся законные хозяева. По первоначальной версии мы должны были сказать, что сняли эту квартиру задёшево (даже придумали сумму — $200) у какого-то левого мужика. А дёшево сдал потому, что квартира якобы под продажу, поэтому нельзя привозить мебель, и выселить могут в любой момент. У нас, типа, были подозрения, но мы польстились на дешевизну. Позже версию модифицировали: мужика видел только один из нас (чтобы не путаться в показаниях), а познакомился с ним случайно, заходя в гости к Егору. Отрицать наше давнее знакомство с соседями не надо. Житомир, сильно опасающийся московской милиции, настаивал на том, что на допросах ни в коем случае нельзя разойтись в показаниях, а то случится ужасное. Что именно, он не знал и доставал меня, чтобы я скорее проконсультировалась с моим кузеном-юристом. А я не заморачивалась, полагая, что гораздо важнее будет правильно вести себя с хозяевами, чтобы до милиции дело не дошло.
Единственным видевшим мифического арендодателя решили назначить Казанцева, как самого хитрого, прошедшего египетские застенки и способного врать с честным лицом. Кому-то пришла в голову гениальная идея сказать, что квартиру сняли у Сергея Пастухова и дать его питерский адрес. Для тех, кто не в курсе: это известный вор, он путешествовал автостопом и «крысил» (воровал вещи со вписок) во многих городах. А когда о его безобразиях узнало слишком много людей, он перестал появляться. Если менты его найдут, это принесет великую пользу прогрессивному человечеству.
Я, конечно, хвасталась некоторым своим знакомым, которые не пересекались с автостопной тусовкой и не могли проболтаться сплетникам типа тёти Ша или Грила. Распространяться об этом в среде автостопщиков смерти подобно: многочисленные бомжи тут же нас спалят, а незаинтересованным лицам можно. Добропорядочные обыватели дивились нашему нахальству и любопытствовали, чем же эта афёра может закончиться. Особенно мне понравилась формулировка «борзометр зашкалил».
В один прекрасный день я обнаружила вместо Казанцева его сестру Веру из Кирова, с которой мы были шапочно знакомы. Она приехала устраиваться на работу. Верушка тут же принялась стряпать различные блюда, чем сильно радовала чревоугодника Егора. Мужчины тоже приносили пользу: Саша установил свет в ванной и туалете, Стас починил подтекающий бачок. К сожалению, не полностью: труба текла ещё в одном месте, но теперь мы перекрывали холодную воду только на ночь.
Однажды, сидя на кухонном подоконнике, кот увидал в соседнем окне кошку. С тех пор он часто орал на разные голоса, вызывая громкое недовольство Житомира и тихое — Стасика. Остальные жильцы все равно любили Сэнди. А я стала еще больше недолюбливать Житомира. Особенно после того как он маркером нарисовал на рыжем коте синие продольные полоски, утверждая, что сделал из него бурундучка.
Я уехала в Питер по делам и вскоре получила SMS-ку от Лены, что якобы все жильцы хотят выписать кота, потому что их беспокоит запах. Вернувшись, я выяснила, что «все» — это Житомир и Стас, а запаха никакого нет. Тремя голосами против двух кот был оставлен.
