Сначала, при виде изготовляемого мною странного жаркого, Фриц объявил, что ни за что не возьмет в рот такой пищи. Но мое жаркое издавало такой соблазнительный запах, что пробудило во Фрице сильное желание отведать этого кушанья, и он первый стал лакомиться им.
Поев этих червей и печеного картофеля, мы пустились в дальнейший путь, который однако не представил ничего замечательного. Везде мы видели роскошную, но однообразную растительность. Наконец мы возвратились в лес с тыквами, запрягли осла в оставленные нами здесь сани и к вечеру возвратились к Соколиному Гнезду, где семья уже начала тревожиться нашим долгим отсутствием.
Подробности нашего путешествия составляли предмет вечерней беседы. Но детей наиболее занимал попугайчик, и каждый предлагал заняться его обучением. Чтобы устранить все возникшие притязания, Фриц должен был объявить, что займется новым членом колонии сам.
Что касается до матери, то ей наибольшее удовольствие доставило открытие резины и ягод восковника, особенно последних, подавших ей надежду иметь свечи. И потому я обещал ей на другой же день заняться изготовлением их.
XVII. Свечи. Масло. Плантации. Последняя поездка на корабль. Пальмовое вино. Буйвол. Щенок шакала
Поднявшись, вся семья упрашивала меня исполнить вчерашнее мое обещание. Я постарался припомнить все, что знал о ремесле свечника, и принялся за работу. Я велел сварить ягоды в котелке с водой. Вскоре на поверхность ее поднялся зеленый воск. Я собрал его в сосуды и поставил близ огня, чтобы не дать воску остынуть. Когда жена изготовила светильни из нитей парусины, я стал опускать эти светильни в воск и затем вывешивал их на воздух для отвердения воска. Повторив этот прием несколько раз, мы получили свечи, которые, правда, не были так круглы, ни так гладки, как выливаемые в формах, но которых свет, хотя и не яркий, освобождал нас от печальной необходимости ложиться с закатом солнца.
Этот первый успех подстрекнул нас попытаться выполнить другое предложение, которое, удавшись, должно было сильно обрадовать нашу хозяйку. Она часто горевала о том, что сливки, оставшиеся на горшках с молоком, не приносили пользы, тогда как при помощи маслобойни их можно было бы обращать в масло. Чтобы заменить недостававшее нам орудие, я взял одну из наших тыквенных бутылей, наполнил ее до трех четвертей сливками, плотно закупорил и положил на кусок парусины, четыре конца которой были привязаны к воткнутым в землю палкам. Затем я поручил своим четырем сыновьям сильно перекатывать бутыль по парусине. Это занятие до того увлекло их, что послужило им забавой. Через час я открыл тыкву и нашел в ней небольшой кусок превосходного масла. Жена не знала как выразить свое удовольствие, да и дети, всегда радовавшиеся новому лакомству, были в восторге.
Успех этих различных попыток внушил мне смелость предпринять работу, более долгую и трудную, чем все выполненное мною до того времени. Нужно было изготовить тележку, взамен саней, которые наши животные таскали с большой тратой сил. Мне казалось, что в Европе я достаточно присмотрелся ко всякого рода повозкам, чтобы уметь построить простую тележку. Но изготовление колес и пригонка частей поставили меня в большое затруднение. Самое скромное ремесло требует изучения, навыка и род особого таланта, на который не всегда обращается должное внимание.
Наконец, после многих усилий и опытов, я построил тележку о двух колесах, — сознаюсь, тяжелую, безобразную, но которая все-таки оказалась очень полезной при уборке хлеба, овощей и плодов.
Пока я занят был этими различными работами, жена и дети также не оставались без дела. Они пересадили наши европейские растения на более удобные для них места. Виноградные лозы были пересажены под большие деревья, густая листва которых должна была защищать их от палящих лучей солнца. Усилиями тех же работников дорога, ведшая к ручью Шакала, превратилась в аллею каштанников, орешины, вишневых деревьев.
Мы особенно заботились об украшении местности Палатки. Туда были пересажены все наши европейские деревья, не боявшиеся солнечного зноя, лимонные, апельсиновые, фисташковые, тутовые, миндальные, и превратили это пустынное место в чрезвычайно красивое и приятное. Кроме того, мы сделали его убежищем на случай опасности, окружив местность широкой живой изгородью из колючих растений, чтобы защититься от нападений хищных зверей.
Все эти работы заняли не менее шести недель, в течение которых мы однако не забывали святить воскресенья. Я удивлялся неутомимой деятельности моих сыновей, которые, после шести дней непрерывной работы, находили в себе достаточно силы для гимнастических упражнений, в которых они достигли замечательной ловкости.
Между тем наша одежда изодралась и потребовала поездки на корабль, на котором еще находилось несколько ящиков с бельем и платьями. Я убедил жену отпустить нас на эту поездку. В первый же тихий день пинка доставила нас на корабль. Он сильно пострадал от ветра и последней бури: ящики с одеждой и военные припасы были подмочены. Мы нагрузили наше судно всеми предметами, которые могли принести нам пользу, как-то: кухонной утварью, всякого рода оружием, — между прочим, батареей маленьких пушек. Затем, овладев, в несколько последовательных поездок, всем, что могло иметь для нас какую-нибудь ценность, я решил взорвать кузов корабля, чтобы приобрести бревна и доски, которые ветер принес бы к нашему берегу.
С этой целью я вкатил в киль корабля бочонок пороху, с небольшим сделанным мною отверстием. Отъезжая с корабля, я вставил в это отверстие, при помощи палочки, конец длинного фитиля и зажег его с другого конца. Затем мы удалились от корабля на веслах. Прибыв к палатке, я попросил жену подать нам ужин на мысе острова, откуда мы могли бы видеть корабль. Она согласилась. Не прошло и часа с тех пор, как мы разместились на берегу, и нас охватила темнота, которая в этих странах сменяет день, не предшествуемая сумеркам. Вдруг послышался страшный взрыв, и широкий столб огня, поднявшийся с моря до облаков, показал нам окончательное разрушение корабля. То разорвалась наша последняя связь с Европой; впредь между нами и родиной была пропасть. Эта мысль обратила радостные крики моих детей во вздохи и рыдания, которые мне едва удалось подавить. Мы возвратились к Палатке весьма печальными, и только ночной отдых утешил несколько тягостные впечатления предшествовавшего дня. На другой день мы поднялись пораньше, чтобы отправиться на берег моря. Вдоль него плавало множество обломков, между которыми я с радостью увидел большие бочки, к которым я, в бытность на корабле, привязал медные котлы слишком тяжелые для перевозки на пинке и назначенные мною для предположенной сахароварни.
