"Мы, Иван, Данила, Петр, Сергей и Василий, высажены в айнском селении Тамари-Анива Хвостовым 17 августа 1805 года; перешли на реку Тыми в 1810 году…"
У опушки леса Бошняку показали остатки трех изб, где жили и умерли его неведомые земляки. Сняв шапку, постоял лейтенант над их заброшенными могилами. Ветер с Татарского пролива стряхивал снег с елей на его непокрытую голову, шумел ветвями. Низко налегло набухшей снеговой тучей сизо-серое небо. С грустью думал Бошняк о судьбе, что занесла его бедных земляков в такую даль от родных мест, в суровый и чуждый им край.
Здесь они жили долгие годы и здесь умерли один за другим. Должно быть, особенно тяжело и одиноко было последнему из них, оставшемуся среди чужеземцев, без надежды услышать родной язык и увидеть русские лица…
XVII. РОССИЙСКО-АМЕРИКАНСКАЯ КОМПАНИЯ ПРЕПЯТСТВУЕТ
ТРУДАМ НЕВЕЛЬСКОГО
Изнуренный вид, лихорадочно блестевшие, запавшие глаза Бошняка, его шаткая походка не на шутку встревожили Геннадия Ивановича и Екатерину Ивановну.
— Ничего, не беспокойтесь, ради бога. Отосплюсь, отогреюсь, отъемся, не узнаете меня, — успокаивал их лейтенант.
И действительно, молодой, здоровый организм удивительно быстро справился с последствиями переутомления. Через несколько дней Бошняк уже отправился на лыжах в лес пострелять дичи.
Девятого апреля, когда Невельской, в меховых сапогах и старом мундире, без эполет, окутанный дымом из своей прокуренной трубки, сидел за рабочим столом, вбежал Бошняк и крикнул:
— Геннадий Иванович, Березин идет через залив! Сейчас здесь будет!
Неистовый собачий лай раздался на улице. Это собаки Петровского зимовья встречали упряжку Березина. Через несколько минут и сам Березин в гиляцкой шапке и кухлянке вошел в комнату и стал у двери.
— Честь имею явиться, ваше благородие, — сказал он простуженным голосом и, стащив с головы шапку, поклонился Невельскому.
Березин привез письмо от Чихачева. Прежде чем читать его, Невельской попросил приказчика рассказать, как прошла экспедиция.
Все еще немного смущаясь непривычной простоты командира, жадно прихлебывая горячий чай с ромом, Березин докладывал.
Он вместе с Поповым, как было приказано, прошел вверх по Амуру до селения Аур, делая глазомерную съемку реки и торгуя с гиляками в попадающихся на пути селениях.
От деревни Аур гиляк Зайвор проводил их к заливу Нангмар. 20 марта они добрались до залива, который был покрыт льдом, но вдали на юге за кромкою льда виднелось чистое море.
Осматривая ледяное поле, покрывавшее воды залива, Березин и Попов заметили вдалеке какие-то движущиеся черные точки. В зрительную трубу топограф рассмотрел гиляков, идущих от ледяной кромки с тюленьего промысла.
В надежде раздобыть у гиляков свежее мясо, путешественники направились им навстречу. Гиляки насторожились, но, узнав, что это русские от "пили-джангина" — Невельского, сразу переменили обращение и радушно поделились с Березиным и Поповым чем могли.
— Это хорошо, что вы тут, — сказали охотники. — Там, в море, ходит корабль и меряет землю и воду. Наверно, там недобрые люди есть.
Попов взобрался на гору и к югу от залива на чистой воде действительно увидел большое судно под парусами.
Трудно было предположить, что люди с этого судна через льды станут пробираться к берегу.
Посовещавшись, Попов и Березин решили отправиться в Кизи, надеясь встретить там Чихачева и сообщить ему о виденном паруснике.
Чихачева в Кизи еще не было. Березин остался в селении, топограф отправился дальше по маршруту Чихачева. 26 марта близ селения Оди он увидел медленно бредущую упряжку собак и рядом с ней обветренных, обмороженных Чихачева и Афанасия, державших путь к озеру Кизи.
Уже 8 дней, как у них вышел чай, сахар, сухари. Они питались юколой, нерпичьим жиром с морожеными ягодами. Попов узнал, что Чихачев с Афанасием обследовали Амгунь на протяжении 340 километров, затем перевалили на реку Горин, по ней спустились до Амура, и по Амуру добрались до Оди. Всего они прошли свыше 700 километров. Большая часть собак у них погибла от истощения и усталости.
Невельской распечатал письмо Чихачева и быстро пробежал его. Мичман кратко излагал результаты экспедиции, подробный отчет о которой обещал привезти сам. Письмо заканчивалось сообщением, что на Амур и в Маньчжурию являются какие-то иностранные агенты и миссионеры, которые пытаются возбудить против русских местное население.
Березин готов был хоть на другой же день отправиться обратно, но Невельской приказал ему отдохнуть до 11 апреля, так как путь предстоял трудный.
Надвигалась весенняя распутица с непогодами и ветрами ураганной силы. 12 апреля отправлялся в новую экспедицию Бошняк. Лейтенант собирался встретить весну в селении Ухта, где всего удобнее было следить за важнейшими фазами вскрытия Амура.
Зима уходила, солнце все чаще сияло над снежными далями и ледяным заливом, и все теплее становилось к полудню. С крыш капало, сосульки висели у карнизов домишек в Петровском зимовье. Эта первая зима в пустыне для Екатерины Ивановны прошла быстро. Конечно, иной раз было тоскливо молодой женщине, привыкшей к обществу и развлечениям, слушать долгими вечерами вой пурги, заносившей снегом домики поселка. Трудно жилось ей в тесной комнате с заиндевевшими углами, в доме, где температура не поднималась выше 5°. С улыбкой вспоминала он о том, как наивны были ее представления о здешней жизни. Случалось, утром домишко по самую крышу оказывался заметенным снегом и пока Невельской, выбравшись через чердак, вместе с матросами рыл в сугробах траншеи от дома к дому, она окоченевшими, не гнущимися от холода пальцами сама растапливала остывшую глинобитную печь.
Немало было лишений, неудобств и даже опасностей, но Екатерина Ивановна стойко, без единой жалобы переносила все.
Невельской и его сотрудники были заняты постоянной и напряженной деятельностью. Сколько планов отважных предприятий возникало у них вечерами при трепетном свете свечей, сколько рассказав, ярких, еще горячих после пережитых приключений, передавалось за чайным столом офицерами, вернувшимися из экспедиций!
Невельской с горящими глазами узнавал о результатах исследований, блистательно подтверждающих его смелые гипотезы. Вместо "белого пятна" на географической карте под его рукой возникали никому еще не ведомые, но отныне незыблемые линии: извивы рек, штрихи гор и участков побережья, крайние восточные очертания материка Азии! Каждый прожитый день приносил новые успехи делу освоения Приамурья.
Но экспедиция испытывала нужду и в снаряжении и в питании. Огромным препятствием в трудах экспедиции было отсутствие хотя бы маленького, но надежного судна. Офицеры и казаки пользовались для своих путешествий гиляцкими лодками, утлыми и не приспособленными для плавания в лимане и проливе. Даже на Амуре они годились только в хорошую погоду.
