Александр Большаков - За столпами Геракла

Покорителем гуанчей стал тот же Алонсо де Луго. 1 мая 1494 года он высадился на Тенерифе во главе 1200 воинов, испанцев и канарцев. Однако 31 мая в сражении при Асентехо (именно это местечко носит теперь название Матанса) этот отряд был почти полностью перебит. Алонсо де Луго, бежавший с острова с группой спасшихся испанцев, стал тщательно готовиться к реваншу. Когда через год он вновь высадился на Тенерифе, гуанчи не оказали значительного сопротивления. Отрицательную роль сыграло отсутствие единства населявших остров племен. Так, племена, жившие по южному и юго-восточному побережью (анага, гуимар, абона, адехе), довольно быстро прекратили сопротивление и вступили в мирные переговоры с завоевателями. Ослабили островитян и болезни, занесенные конкистадорами. Хроники свидетельствуют, что в 1494 году много жизней унесла распространившаяся на Тенерифе эпидемия чумы. Весной 1496 года А. де Луго уже смог демонстрировать испанскому королевскому двору взятых им в плен вождей острова. Один из них был подарен венецианскому послу, остальным же разрешили вернуться на архипелаг, запретив, однако, проживание на родном острове.

Санта-Крус-де-Тенерифе... «На площади города стоит очень хорошо сделанный мраморный столп, воздвигнутый в честь богоматери Канделярской. Он украшен эмблематическими фигурами искусной работы. Предание гласит, что Канделярская богоматерь с крестом в руке найдена гуанчами в пещере, каковых в здешних горах много находится. Чудо сие, которое, может быть, для завоевателей казалось необходимо нужным, чтобы гуанчей побудить к обращению в христианство, ознаменовано воздвигнутым для изъявления оного мраморным столпом» — так писал И. Ф. Крузенштерн, посетивший порт Тенерифе в 1803 г.. о памятнике, и теперь украшающем площадь Санта-Круса.

Этот мраморный столп, на наш взгляд, символизирует колонизацию острова. Действительно, существовала легенда, согласно которой за 100 лет до завоевания Тенерифе, т. е. в конце XIV века, на побережье острова было найдено священное изображение девы Марии с младенцем. Трудно сказать, в какой мере использовалась эта легенда в процессе христианизации островитян, однако, несомненно, она служила обоснованием колониального захвата.

Двуличие колонизаторов ярко выражено в уже цитированной драме Лопе де Веги «Тенерифские гуанчи и завоевание Канарских островов». Конкистадор Алонсо де Луго так разъясняет аборигенам мотивы завоевания: «Мы движимы не человеческими интересами, но христианским благочестием». Испанцам же он говорит иное: «Как завоеватели вы разделите между собой землю...» (Цит. по [Балашов, с. 125]).

После присоединения всех островов архипелага к Испании три из них (Гран-Канария, Тенерифе, Пальма) были подчинены непосредственно королевским властям, остальными же управляли захватившие их сеньоры. Сеньориальное управление этими островами длилось вплоть до 1837 года.

Длившиеся полтора века боевые действия, пиратские набеги и жестокое обращение завоевателей с аборигенами привели к тому, что численность коренного населения архипелага сократилась к началу XVI века в четыре-пять раз и не превышала, по-видимому, 20–25 тысяч.

После установления колониального господства большая часть уцелевших аборигенов была обращена в рабство. Утверждение испанского историка Р. Альтамира-и-Кревеа о том, что «случаи порабощения гуанчей имели место почти исключительно на островах, являвшихся сеньориями, до присоединения их к короне и до окончательного завоевания» [Альтамира-и-Кревеа, т. 2, с. 1601 архипелага, является, судя по всему, ошибочным. Об этом, в частности, свидетельствует положение гуанчей в XVI столетии.

После завоевания Канарских островов туда начали переселяться значительные группы европейцев. Среди них были выходцы из Испании, португальцы, французы, генуэзцы. Например, Жан де Бетанкур сразу же после завоевания Иерро расселил на этом острове несколько десятков семей, привезенных из Нормандии. Вполне естественно, что вместе с эмиграцией из Европы на островах постепенно распространялись европейские обычаи и нравы. Были завезены также новые для архипелага животные и растения. Подробнее об этом будет рассказано в следующем разделе.

В заключение хочется сказать несколько слов о той роли, которую сыграли Канарские острова в колонизации Африки и Америки. Канары были как бы ступенью на пути колониального проникновения европейцев в обе части света.

Францисканские монахи, сопровождавшие Жана де Бетанкура, в своей хронике сообщали, что еще до их появления на Канарах с одного из островов по названию Эрбания (Фуэртевентура) отплыла шлюпка с пятнадцатью компаньонами в направлении мыса Бужедер, который находился в королевстве Гинойа. Этот хроникальный материал является, по-видимому, одним из первых свидетельств о плавании европейцев с Канарских островов к африканскому материку.

Вслед за покорением первых островов архипелага Дан де Бетанкур обследует африканское побережье Марокко вплоть до широты Канар. В конце XV века использовал Канарские острова как плацдарм для проникновения в Африку и Алонсо де Луго. На пути в Америку на архипелаге останавливался ее первооткрыватель Христофор Колумб, кстати, и ранее неоднократно бывавший здесь. (Согласно легенде, Колумб был влюблен в Беатрис де Бобадилью с острова Гомера.) Океанические течения благоприятствовали заходу на Канарские острова судов, шедших с Пиренейского полуострова на запад, и они широко использовались, как, впрочем, используются и теперь, для заправки кораблей водой и продовольствием перед многомесячным плаванием.

Письменные источники, и прежде всего записи нотариальной конторы и жалованные грамоты Городского совета (кабильдо) на Тенерифе, позволяют представить себе некоторые стороны жизни коренного населения архипелага в XVI столетии, т. е. вскоре после окончания его завоевания.

С установлением первых контактов с Европой на Камары стали поступать оттуда изделия из железа. Однако далеко не всегда эти вещи использовались по прямому их назначению. Так, Зурара сообщает, что из железных изделий, на которые европейцы выменивали товары у островитян, канарцы изготовляли крючки для ловли рыбы. Использование европейских железных изделий и лома для изготовления крючков, наконечников для стрел, ножей и т. п. было характерно и для африканских народов в колониальный период.