утра. С велосипедами было ужасно неудобно спускаться со второго этажа по эскалатору, но вариантов не было, и он, спустив свой, поднялся за Богомилиным, велев ей подождать. Потом они с Алексеем отпустили женщин искать туалет, а сами, стоя у выхода, наблюдали за редкими обитателями вокзала – уборщицей, лениво трущей шваброй коридор, охранниками, развалившимися у дверной рамки металлодетектора, потом мимо них прошли солдаты, придерживающие автоматы за стволы, догоняя их, пробежала девушка в форме, с автоматом чуть ли не с неё размером… «Суровая тут жизнь, – сказал Алексей, провожая девушку взглядом. – В городах так много военных… У нас, на линии АТО так же. Оружием всё напичкано» Он с интересом взглянул на Алексея. Они ни разу за весь поход не говорили о войне на Донбассе, не затрагивали тему Крыма. Алексей только вскользь выразил сожаление, что сейчас трудно с велопоходами по крымским тропам, и всё. Интересно, он про АТО знает не понаслышке? Сам бывал?
Регина и Богомила вернулись с пирожками, которые решено было съесть сразу за выходом, пока они не остыли. Съели, запили остатками воды, оседлали велосипеды… «Трогаем. А то тут русский район, криминала много», – выказал осведомлённость Алексей. Богомила хмыкнула скептически, пнула ногой пустой пакет из-под сока. «Куда идём?» – спросил он. «Да на тот же пляж, где стояли вначале. Там удобно – душ, туалет…» – «Вай-фай», – поддакнула в тон ему Богомила, и все рассмеялись. «Ну да. И вай-фай тоже. А за коробками съездим вечером». Они покатили привычной четверкой – впереди Алексей, всматривающийся в навигатор, за ним ярко-красная Регина, затем Богомила и он, замыкающий.
Город только просыпался, было около шести, и машины им не мешали. Они скользили маленькой змейкой, от светофора к светофору, и город казался ему нескончаемым и спасибо, что хоть ровным, более-менее. Но вот, за холмом с редкими бегунами, мелькнуло море, пахнуло свежестью, дымком прибрежных кафе, потянулась набережная… Он даже узнал эту брусчатку – тут они тряслись в первый вечер, распугивая гуляющих, точно, тут! На камнях у берега стояли рыбаки с удочками на утреннем клёве, у пирсов покачивались на волнах мелкие кораблики, тут же сохли сети – Средиземноморье! Он вспомнил свои первые эмоции, шипучую газировку чувств, вспомнил, как в темноте ловил волны, чтобы потрогать их, насколько они холодные? И Богомилу, подошедшую неслышно: «Що ви, Олександре Івановичу, як дитина бігаєте за хвилями?», и его насмешливое ей вслед: «Осторожнее, Богомила, в Средиземном море водятся акулы!»
«Круг, – подумал он. – Круг замыкается. Сегодня. Вот прямо сейчас». Он не хотел думать об этом, понимал, что всё испортит, если не поставит свои чувства под контроль немедленно. Медленно, глядя на море, несколько раз вдохнул глубоко, догнал взглядом фигурку Богомилы, поднажал на педали.
Спустились к пляжу, подъехали на террасу, где были душ, туалет и кафе с вай-фаем, спешились. Решили пока палатки не ставить, подождать вечера, Алексей занялся завтраком, они устроились на лавочках на солнышке, потом, ругнувшись на прохладу, он достал из рюкзака спальник, укрыл Богомилу, сам утеплился, как мог. «Мы – бомжи. Простые средиземноморские бомжи, – пробормотала Богомила, разлепив глаз и благодарно заворачиваясь в спальный мешок. – А в Эйлате было теплее…» – «Конечно, теплее, – кивнул он. –В хостеле, да под одеялом. Ну, мы могли найти разные способы согреться, да?» Она слабо улыбнулась, уткнулась носом в его коленки, засопела…
Он закрыл глаза. Сейчас он казался себе сделанным из хрусталя – еще одно напряженное усилие – и он разлетится на тысячи осколков, станет частью этого пляжа, этого песка и ракушек. Что он мог сделать с этим? Зачем он приехал сюда? Во что превратится все через пару-тройку дней? Как жить с этим? Как отпустить ее? Как она отпустит его? И если отпускать, то зачем было все это – безграничное доверие, безумная открытость, предельная нежность, электричество ночных и утренних безумий, неспешное дневное касание рук, мыслей, слов? Он сдерживал взрыв сверхусилием, но ни на один вопрос он не находил ответа, кроме одного, которого он боялся даже на уровне мысли. Как тогда, у Стены Плача, он понимал – что бы он не придумал сейчас, какой бы ответ не дал, говорить в нем будет не разум, не рассудок, не логика. А если Бог слышит сердце – зачем эти вопросы смятенного ума? Если Бог слышит сердце, сердцу Он и ответит…
Он нехотя разбудил Богомилу на завтрак, после которого спать уже не хотелось. Солнце начало припекать, все достали коврики, стащили вещи на песок, легли загорать. Алексей предложил прогуляться по старой Яффе, но они, как обычно, вызвались сторожить, и Регина с Алексеем, махнув им рукой, поехали по набережной, а они рискнули забежать в море, по очереди – сначала она, потом он. С купанием не задалось, но зато проснулись они окончательно.
Лежали рядом, болтали о всяких пустяках, когда он заметил, что ее купальные плавки висят под навесом, а она лежит, просто обернув бедра его арафаткой. Его бросило в жар: «Богомила…» – «Шо, Александр Иваныч? Опять про имя поговорить хотите? – она повернул к нему лицо, улыбнулась. – Вы же не поддаетесь на провокации, ни?» Он выдохнул, покачал головой, провел пальцем от ее плеча до бедра… «Последняя ночь?» – «Последняя ночь, Сашко…» – «Как первая, в той же палатке?» – «Да. Но надеюсь, не такая холодная, как первая». – «Я буду ждать ночи». – «Я тоже». – «Ты… невероятная женщина, Богомила». – «Я знаю». – «Я… я…» Он задохнулся, уткнулся лицом в песок, носом, губами, как в том своем сне про пустыню. «Будь осторожен, механик. Все, что ты скажешь, может быть использовано против тебя», – она не смеялась, но и явно не хотела никаких объяснений. Он почувствовал грань, перевел дыхание: «Я никогда тебя не забуду» – «Может быть… А, знаешь, давай погуляем по набережной, а? Вот приедут Алексей с Региной – и пойдем?» – «Давай…»
Она улеглась на живот, повернула голову к нему, улыбнулась, гася весь ад в его душе. Он ковырнул песок, вытащил плоский камень, сказал: «У нас в Сибири у некоторых народов есть обычай – в культовых местах строить из камушков домики для духов. Чем больше камушков ты смог положить, тем лучше дом. Хочу сложить домик на тебе, можно?» Она кивнула, он положил первый камушек, откопал и уложил, второй, третий… На седьмом пирамидка закачалась и рухнула. Богомила вздохнула: «Давай я развернусь вот так» – и легла на спину, развернув в нему плечо. – Строй тут?» Он выложил три камня в основании в ложбинке, стал складывать пирамидку: девять, десять, двенадцать… На тринадцатом все закачалось, и он снял камень сверху: «Готово! Двенадцать –
