На самом деле храмов едва ли больше шести сотен (если считать все отдельно стоящие молельни и места для жертвоприношений, то 666!), и построены они во второй половине XI века не за одну ночь, а за пятьдесят лет. Но тогда само время текло по-иному. Поэтому шестьсот храмов казались тысячей, а пятьдесят лет проносились, как одна ночь!
С автостопа на поезд
Выйдя пешком из Соло, мы попали на удивительно пустую трассу — большая часть дальнобойщиков ушла на север, в Сурабаю, а легковушки, как это обычно и бывает в бедных странах, шли только до ближайшего городка.
Шоссе проходит через все многочисленные городки и поселки этой самой густонаселенной территории мира — острова Ява. В населенных пунктах голосовать всегда сложно — автобусы и таксисты замучают, но и выходить на окраину под палящими лучами экваториального солнца не очень-то хотелось. Очень уж это долго и муторно. Короче говоря, автостоп превратился в какое-то мазохистское занятие. И при всем своем упорстве мы в тот день преодолели не больше пятидесяти километров. А умаялись, как никогда раньше.
По Яве с запада на восток шоссе идет почти параллельно железной дороге. Но именно на этом участке отходит далеко в сторону. Мы были как раз в самой середине этой «петли». Ближайшая точка, где мы могли попасть на поезд, — станция Тренгалек. Мы все же попытались добраться автостопом хотя бы до нее, но, когда стемнело, остановили проезжавший мимо автобус.
Утром мы оказались на железнодорожном вокзале к прибытию поезда на Баньюванги. Что такое индонезийский поезд, легко себе представить: люди торчат из окон, свешиваются из дверей, сидят на крышах… Естественно, что и расписание — только приблизительное. И тут, удивительный случай, поезд пришел точно по графику. Минута в минуту! То, что мы не в Германии, поняли уже в пути, — это оказался предыдущий поезд, опоздавший на три с половиной часа. На следующей крупной станции пришлось выйти и ждать четыре часа — это как раз нормально.
Ехали мы в третьем классе — с простыми индонезийцами. Снующие туда-сюда торговцы и попрошайки к нам приставать стеснялись. Но пассажиры не скрывали своего любопытства. Нашелся там и знаток английского языка. Зайнул Абидин Мадани, узнав, что мы русские, обрадовался.
— Здравствуйте, товарищи! Маркс, Энгельс, Ленин — великие люди! Мы в Индонезии должны совершить социалистическую революцию, чтобы народ стал жить лучше.
И три часа мы слушали лекцию о том, как богато и счастливо жили бы индонезийцы, если бы и в их стране произошла социалистическая революция.
Индонезийские острова соединены паромными переправами. На них работают посудины, списанные на металлолом в западных странах. Нет ничего удивительного в том, что они с завидной регулярностью тонут. Узнав, что мы едем до Баньюванги и собираемся оттуда плыть паромом на Бали, Зайнул перевел нам короткую заметку из индонезийской газеты: «Балийский пролив узкий, но смертельный». В ней сообщалось о том, что очередной паром, затонувший в этих водах, унес жизни еще нескольких человек.
— Вот видите, а если бы у нас был социализм, этого бы не происходило.
Как связана надежность судоходства с общественным строем, еще неизвестно, но после крупных происшествий всегда начинается очередная кампания по проверке состояния судов. И как раз тогда переправа становится хоть немного безопаснее.
Остров Бали
Большинство индонезийских островов можно считать «мусульманскими», меньшинство — «христианскими», а Бали — единственный индуистский. Балийцы называют свой остров Пулау Кахьянган (Остров богов) — за бесчисленное количество храмов со сложным пантеоном богов и святых. Помимо общественных храмовых сооружений, которые есть в любом селении и городке, каждая семья имеет свой домашний храм.
Бали рекламируется как «самый индонезийский остров страны», но христианские церкви там тоже есть. Правда, строятся они из того же темно-красного кирпича и под сильным влиянием традиционной балийской архитектуры. Поэтому издалека почти ничем не выделяются из ряда индуистских культовых сооружений.
Первую такую церковь мы увидели сразу же по прибытии на остров. Время было позднее. Внутри никого не было, да и вокруг — ни души. В церковном дворе полная темень. Так и пришлось спать прямо на крыльце перед входом. Утром тоже никто не появился. О завтраке пришлось забыть. Вторую христианскую церковь — тоже протестантскую — мы встретили в Негаре. И в ней также никого не было. Хотя двери и были распахнуты. Очевидно, чужие там не ходят. Но где же свои?
И только в католической церкви — все там же, в Негаре, я, наконец, увидел первого балийского христианина. Вернее, при ближайшем рассмотрении он оказался мусульманином. Рахмат уже второй год работает церковным сторожем, но все еще только собирается креститься.
Остров Ломбок
Паром причалил к острову Ломбок уже в темноте. Пошли, что называется, «куда глаза глядят»: прямо по дороге, точнее, по единственной улочке приморского поселка. Время было позднее, прохожих не видно, церквей нет, мечеть — закрыта, ни парка, ни даже лужайки. На пустынной дороге появилась первая машина, но и та — встречная! И все равно она остановилась.
— Вам куда?
— Спасибо, не нужно, — я увидел, что это такси, да еще и с пассажиром на заднем сиденье.
Такси уехало, но вскоре, видимо, высадив в порту пассажира, нас догнало.
— У нас здесь опасно ходить по ночам. Давайте я вас подвезу до Маттарама, — предложил таксист.
— У нас денег нет.
— Как нет? Совсем?
— Да.
— Все равно я туда еду, могу вас подбросить бесплатно.
По дороге таксист продолжал читать нам наставления, что можно здесь делать и чего нельзя. Вообще, как и везде, безопаснее сидеть, запершись в собственном доме, только изредка оттуда высовываясь. И, конечно, ни в коем случае не бродить по ночам.
Слонявшиеся возле католической церкви Маттарама парни сразу же поняли, что нам нужно.
— Вам переночевать? — не столько спрашивая, сколько утверждая, сказал один из них и полез через закрытые на замок ворота.
Церковные стены со следами копоти, слуховое окно на чердаке без рамы, крыша-времянка из жести, сзади, в глубине двора видны полуразрушенные стены — остатки каких-то строений. Спать решительно негде, кроме как непосредственно в самой церкви. Когда мы присматривались, в каком углу ложиться, появился разбуженный нашим добровольным помощником священник. Он и объяснил, почему вокруг одни руины.
— Нашу церковь, вместе с примыкавшим к ней католическим госпиталем, сожгли в январе во время уличных беспорядков (а мы там были в конце июня того же года. — Прим. автора). Поэтому, извините, но у нас негде сейчас принимать гостей.
