«21-го утром, — сообщает в своем отчете Молчанов, — отправились по Шару на восток на нанятом карбасе с проводником Ефимом Хатанзеем. Во время поездки погода была довольно ясная, дождь шел сравнительно редко; почти каждый день был сильный восточный ветер… Делались остановки на несколько дней у реки Гусиной, против ледника Третьякова, близ устья речки Бычковой и, наконец, у Переузья, самого узкого места пролива, верстах в 30 (в 40 километрах от мыса Выходного. — В. К.) от Карского моря. Дальше ехать не было возможности. Льдины, подгоняемые постоянным восточным ветром, совершенно заполнили Шар к востоку от Переузья» (1908, с. 15–16).
На протяжении трех последующих недель вплоть до середины августа были обследованы четыре района примерно до середины пролива. Чтобы «привязать» их к современной карте (это основа полевых экспедиционных работ), приходится обратиться к работе Русанова, опубликованной, когда надежды на его возвращение не осталось, в 1921 году преподавателем Сорбонны, географом по специальности, профессором Вэленом в «Ежегодном географическом обозрении» (том XI, выпуск 6). Несмотря на допущенную в этой работе топонимическую путаницу, она позволяет наполнить маршрутные описания Молчанова реальным научным содержанием.
Первый район исследований, по Молчанову, связанный со стоянкой карбаса в устье реки Гусиной (в 25 километрах по проливу от становища в Поморской губе), может поставить в тупик самого дотошного исследователя, поскольку на современных картах реки с таким названьем нет. Однако схема Русанова, опубликованная в 1945 году в сборнике его трудов, уверенно позволяет отождествить эту реку с рекой Епишкиной современных карт. Немного западнее ее протекает небольшая река Серебрянка, впадающая в одноименную губу. Ее долину вместе с соседними, образованными системой разломов в кварцитовых сланцах, Русанов проследил на протяжении 45 километров ближе к верховьям соседней губы Митюшихи. Не упоминая названия хребта за речкой Серебрянкой, он, однако, побывал на каких-то ледниках, фотографии которых и были опубликованы Вэленом в качестве иллюстраций. Это-то и решает проблему восстановления маршрутов исследователя в первом из обследованных им районов, поскольку фото № 9 было сделано на леднике Кольцова в хребте Митюшов Камень, а фото № 12 — на соседнем леднике Гордеева. Надо иметь в виду, что в распоряжении Русанова не было точных карт — отсюда трудности в привязке обследованных объектов, а также с топонимикой. Таким образом, несколько дней на первой стоянке Русанов провел в основном в изучении долины реки Серебрянки и хребта Митюшов Камень с расположенными там ледниками — других гор с ледниками поблизости нет.
Второй район исследований определяется положением стоянки карбаса Ефима Хатанзея, по Молчанову, на южном берегу пролива Маточкин Шар против ледника Третьякова — превосходного ориентира, присутствующего на всех картах пролива Маточкин Шар. Это означает, что от предшествующей стоянки оба начинающих исследователя удалились вместе с Хатанзеем, который, естественно, управлял своим «судном», всего на 15 км. Отсюда Русанов изучал ледник Третьякова на Северном острове. Позднее он описал особенности ледника Вэлена (названного им так в честь одного из преподавателей Сорбонны) на Южном острове на противоположном берегу пролива. Вместе с наблюдениями над ледниками Митюшева Камня это позволило ему сделать вывод о том, что «прибрежные ледники и ледники внутренних долин находятся в состоянии отступания» (1945, с. 270) — вывод, который сохраняется на протяжении столетия.
Третья стоянка в отчете Молчанова обозначена несколько неопределенно, и скорее всего она находилась где-то неподалеку от предшествующей. Такая неопределенность возникла из-за смены собственных названий на старых и новых картах, но работы в этом третьем районе не привели к особо важным результатам.
Четвертый район исследований Русанова располагался на северном побережье Маточкина Шара между так называемым Переузьем и кутом Белушьей губы на Северном острове. Исторически сложилось, что на обоих островах Новой Земли два одноименных залива. Поиск осуществлялся на удалении примерно 60 километров от становища, причем лед в проливе помешал дальнейшему плаванию к Карскому морю, до которого оставалось всего 40 километров. В создавшейся ситуации было решено оставить Хатанзея с его карбасом дожидаться улучшения ледовой обстановки примерно в районе современного мыса Гатиева, а самим выходить западнее гор Серной и Куплетского в кут Белушьей губы по долине ручья. Ручей в 50-е годы XX века был назван геологами Халькопиритовый по многочисленным находкам этого минерала (медного колчедана), о чем сообщает также и Русанов. В маршруте 14 августа, протяженностью всего в 17 километров, Русанов провел очередные наблюдения на небольших горных ледниках — как и ранее, их концы находились на некотором расстоянии от конечных морен, что свидетельствовало об их отступании. Один из ледников он назвал в честь своего спутника — правда, у французов при издании работы Русанова он превратился в ледник Менделеева. В куту Белушьей губы они встретили охотников-нен-цев, родственников Хатанзея, у которых и заночевали, а еще двое суток спустя они сухим путем достигли своей цели — мыса Выходного. Оттуда прошли на север вплоть до залива Канкрина, наблюдая в Карском море сложную ледовую обстановку. В своем отчете Молчанов писал: «У берега был сплошной лед, на горизонте была видна полоса чистой воды; к северу льда было гораздо меньше, чем к югу» (1908, с. 16). Такая ситуация была подтверждена также наблюдениями с борта судна герцога Орлеанского (еще один турист из аристократов) «Бельгика», попавшего в это же время в вынужденный дрейф у восточного побережья Новой Земли. Так как намеченная цель была достигнута, оставалось возвращаться. Уже 18 августа путешественники вернулись к ненцам в Белушью губу, куда Хатанзей, дождавшись ухода льдов, привел свой карбас. 22 августа вместе с ненцами, направлявшимися в Поморскую губу, они уже у Переузья попали в сильный шторм, когда ветер сбрасывал крупные камни с окрестных гребней, с грохотом катившиеся по склонам — это было сугубо новоземельское проявление разбушевавшихся стихий. До Поморского они добрались лишь 26 августа, где в ожидании судна совершали маршруты в окрестностях на протяжении двух недель. Для Русанова первый полевой сезон на Новой Земле, в котором он в полной мере ощутил себя полярным исследователем, навсегда «заболев» Арктикой, был успешно завершен.
Особо остановимся на научных достижениях этого путешествия, в котором на него обрушился такой вал новой природной информации, что он не смог его в полной мере освоить в специальной работе в короткий срок. Видимо, он намеревался в будущем посетить многие объекты для повторных наблюдений. Тем не менее главный результат Русанов видел в том, что он «впервые установил общее отступание ледников на Новой Земле» (1945, с. 227).
