— Это чудо легко объяснимо, — ответил молодой учёный на один из вопросов Эрика. — Всякое судно, которое остаётся на несколько месяцев среди сплошных льдов, бывает окружённым слоем всевозможных остатков, среди которых основную массу образует угольная зола. Это вещество темнее снега и потому, поглощая больше теплоты, либо ускоряет таяние, либо, напротив, задерживает его, как своего рода изолятор, в зависимости от плотности и толщины слоя. Благодаря этому, когда начинается оттепель, примыкающие к кораблю ледяные глыбы и принимают такой странный вид, вызывающий у вас удивление, и превращаются мало-помалу в беспорядочное скопление больших или малых впадин, воронок и изрезанных островков.
Матросы «Веги» в специально приспособленной одежде и несколько офицеров с любопытством смотрели на европейских гостей, приближавшихся к ним в сопровождении астронома. Как велика была их радость, когда они услышали приветственные возгласы на шведском языке и узнали среди гостей доктора Швариенкрона, черты лица которого были знакомы каждому!
Однако ни профессора Норденшельда, ни его верного спутника по полярным плаваниям, капитана Паландера, на борту не оказалось. Они отправились на геологическую экскурсию в глубь материка и должны были вернуться только через пять-шесть дней[72]. Это было первое разочарование, постигшее наших путешественников. Найдя «Вегу», они надеялись, естественно, выразить своё уважение и принести поздравления великому исследователю. Но увы! Это разочарование было не единственным.
Как только Эрик и его друзья вошли в кают-компанию, они узнали, что три дня тому назад «Вегу» навестила американская яхта или, вернее сказать, владелец яхты мистер Тюдор Броун. Этот джентльмен принёс известия из внешнего мира, по которым так изголодались люди, запертые в Колючинской губе. Он сообщил обо всём, что произошло в Европе со времени их отплытия, рассказал, какая тревога охватила Швецию и все цивилизованные народы, когда прервалась связь с экспедицией Норденшельда, и о том, что «Аляска» была отправлена на её поиски. Этот мистер Тюдор Броун прибыл с острова Ванкувера на Тихом океане, где в течение трех месяцев дожидалась владельца его собственная яхта.
— Но ведь вы должны его знать! — воскликнул молодой врач, находившийся в составе экспедиции, — он говорил нам, что отплыл с вами на борту «Аляски» и покинул вас в Бресте только потому, что не надеялся на успешный исход вашего предприятия…
— Действительно, у него были все основания в этом усомниться, — спокойно ответил Эрик, с трудом подавив своё волнение.
— Его яхта находилась в Вальпараисо, и он телеграфировал, чтобы она ожидала его в Виктории на берегу Ванкувера, — продолжал молодой врач; — потом он отплыл из Ливерпуля в Нью-Йорк и оттуда добрался железной дорогой до Тихого океана. Вот почему он прибыл сюда раньше вас.
— А он вам не говорил, что его сюда привело? — спросил Бредежор.
— Желание оказать нам помощь, если она нам понадобится, а кроме того, он хотел навести справки об одном довольно странном субъекте, о котором я случайно упомянул в каком-то из своих сообщений. Мистер Тюдор Броун, как мне показалось, проявляет к этому человеку живейший интерес.
Четверо друзей переглянулись.
— Патрик О'Доноган?.. Не так ли его зовут? — спросил Эрик.
— Совершенно верно. По крайней мере это имя вытатуировано у него на коже, хотя он и заявляет, что это не его имя, а его друга, а самого его якобы зовут Джоном Боулом…
— Скажите, а где он сейчас?
— Уже полгода как он нас покинул. Сначала мы думали, что он будет нам полезен в качестве переводчика, так как он, по его словам, знает чукотский язык. Но вскоре мы убедились, что его знакомство с чукотским языком совершенно ничтожно и ограничивается лишь несколькими словами. К тому же так получилось, что, начиная от Хабарова и до этого самого места, нам не пришлось вступать ни в какие отношения с местными жителями, и в услугах переводчика мы не нуждались. Наконец, этот Джон Боул оказался лентяем, пьяницей и человеком крайне недисциплинированным. Его пребывание на борту «Веги» вызывало одни только неудобства. А потому мы с большим удовольствием откликнулись на его просьбу высадить его с некоторым запасом продовольствия на Большом Ляховском острове.
— Как! Да неужели он там высадился? Но ведь Большой Ляховский остров совсем необитаем! — воскликнул Эрик.
— Совсем необитаем, — подтвердил доктор. — По-видимому, этого парня прельстило то, что остров буквально усеян мамонтовой костью, а значит, там можно найти и драгоценные клыки. Он решил там поселиться, собрать за летние месяцы как можно больше клыков, а зимой, когда замёрзнет морской пролив, отделяющий остров от материка, перевезти своё богатство в санях на сибирское побережье и сбыть его русским купцам, которые приезжают сюда за местными изделиями.
— И все эти подробности вы сообщили Тюдору Броуну? — спросил Эрик.
— Разумеется! Он довольно далеко за ними приехал! — ответил молодой врач, не подозревая, какая глубокая личная заинтересованность скрывалась в вопросах капитана «Аляски».
Затем беседа перешла на более общие темы. Говорили о том, как сравнительно легко Норденшельду удалось осуществить свой план. Почти нигде ему не пришлось столкнуться со значительными препятствиями. Отсюда можно было заключить, какие большие последствия будет иметь открытие нового морского пути для мировой торговли. И не потому, что этот путь станет более доступным на всем своём протяжении, — говорили офицеры с «Веги». Переход, осуществлённый Норденшельдом, несомненно приучит морские державы, расположенные у берегов Атлантического и Тихого океанов, к мысли о том, что прямое сообщение с Сибирью морем — предприятие вполне возможное. И, пожалуй, этим государствам нигде не найти, вопреки общепринятому мнению, более обширного и богатого поля деятельности.
— Не странно ли, — заметил Бредежор, — что в течение трех столетий эта попытка неизменно оканчивалась неудачей, а сейчас вам удалось осуществить её без особых трудностей?
— Это только кажущаяся странность, — ответил один из офицеров. — Мы воспользовались на севере Азии, так же как вы на севере американского континента, опытом наших предшественников, который нередко приобретался ими ценою жизни. Но, кроме того, нам оказал неоценимую помощь большой опыт нашего руководителя. Прежде чем сделать эту окончательную попытку, профессор Норденшельд на протяжении двадцати с лишним лет возглавлял восемь больших экспедиций в Арктику, терпеливо накапливая все необходимые данные. Поэтому к решению своей основной задачи он пришёл хорошо подготовленным — можно сказать наверняка. Наконец, нужно принять во внимание и тот факт, что в нашем распоряжении было все, чего обычно не хватало нашим предшественникам, начиная с парового судна, специально оборудованного для такого плавания. Это дало нам возможность за два месяца преодолеть расстояние, на которое парусному кораблю понадобилось бы не менее двух лет. Мы в состоянии были не только выбирать, но и находить наш путь, обгонял плавучие льды, достигая скорости течения, а иной раз — скорости ветра! И всё-таки нам не удалось избежать зимовки! Невольно вспоминаешь, какие тяжёлые препятствия вставали в былые времена на пути мореплавателей, вынужденных надолго останавливаться в ожидании попутного ветра или терять лучшие летние месяцы, плывя наугад. Да разве нам не проходилось десятки раз находить не только свободное море, но даже острова и материки в тех местах, где на картах обозначены вечные льды?.. И нам совсем не страшно было уклониться от маршрута для того, чтобы провести необходимые исследования, а потом, в случае надобности, дать машине задний ход и направить судно на прежнюю дорогу. А ведь раньше мореплавателям приходилось в подобных обстоятельствах довольствоваться одними только догадками!
