До самой темноты я оставался один на вершине холма. Я знал, что, после того как мы спустимся с Массианга, нам больше не увидеть горы, и мне было как-то грустно при этом последнем взгляде с высоты на страну, которую так долго скрывали от глаз европейцев. Кроме того, в том, что наше путешествие должно было окончиться именно в этом месте, крылось нечто символическое. Сидя в сумерках на вершине холма, я вспоминал, что значил для меня Непал раньше. Еще тогда с пылом, свойственным молодости, я решил, что когда-нибудь отправлюсь путешествовать по внутренним районам этой страны. Теперь путешествие подходило к концу, и вряд ли можно было надеяться, что я снова попаду в эти прекрасные горы. Я поднялся и побрел обратно к палатке, но еще долго мне не хотелось разговаривать; Бетт и Денис, чувствуя, что происходит в мой душе, тоже сидели молча.
Дорога, которая идет от Массианга вниз, представляет собой наиболее оживленный торговый путь, но тем не менее она сплошь загромождена камнями, и для нас этот участок был едва ли не самым трудным за все время путешествия. В долине много деревень. Почти в каждой из них есть придорожная закусочная. Мы остановились позавтракать, когда к нам подошел крупными шагами факир — индиец с далекого юга. Он так усиленно тренировал себя, что его правая рука все время оставалась поднятой вверх: опустить ее он уже не мог. Факир носил длинные спутанные волосы и с головы до ног был усыпан пеплом. Его обнаженное тело едва прикрывали небольшие клочки материи, болтающиеся на железной цепи вокруг талии. Он уставился на нас с глубочайшим презрением и затем, не сказав ни слова, пошел дальше. Впервые я почувствовал физическое отвращение при виде человеческого существа.
На протяжении нескольких миль тропа шла по извилистому ущелью. Наконец после очередного поворота мы вышли на равнину. Пройдя несколько миль, я оглянулся назад. Передо мной сплошной стеной стояли заросшие густым лесом предгорья, словно неприступный бастион, выросший посреди равнины. Ущелья, через которое мы вышли, уже не было видно.
В тераях дул горячий ветер, и, как только мы пришли в Батоли, сбросив мокрую от пота одежду, искупались в реке, которая теперь превратилась в широкий и величавый водный поток. Большую часть населения Батоли составляют не непальцы, а индийцы. Этот населенный пункт, застроенный ужасающими лачугами и хижинами, — важный торговый центр: здесь происходит обмен товарами между жителями гор и равнин. Шерсть и другие продукты с гор продаются в Батоли, а затем отправляются на грузовиках в Индию. Полученные в обмен сигареты, керосин и прочие товары носильщики доставляют в горы.
В Батоли мы провели неуютную ночь. Засыпая палатку мелким песком, дул ветер, и хлопанье брезента мешало заснуть. Но мы были в хорошем настроении, считая, что все испытания кончились. Дальше нам предстояло путешествовать на автобусе или грузовике. Рано утром Анг Дава отправился в транспортную контору; автобусов было много, и он заказал места для всей группы. По расписанию мы должны были отправиться в десять часов. К вечеру автобус доставит нас в Бхайрува, к индийской границе, мы проведем там ночь, а утром полетим прямо в Катманду.
В половине десятого мы заняли места. У меня уже был опыт путешествий на индийских междугородних автобусах, и я не ожидал, что мы отправимся вовремя. Так и случилось. Прошел час, а водитель все еще не появлялся. Все остальные автобусы уже ушли, и я пошел узнать, в чем дело. Заведующий что-то непрерывно жевал.
— Что вам угодно? — спросил он напыщенно по-английски, сплевывая бетель к моим ногам. Я сделал вид, что ничего не заметил, и вежливо спросил, когда мы отправимся.
— Все места на рейсовые автобусы были забронированы, — сказал он. — Вам придется ехать на специальном. Это стоит сто рупий, заплатите, тогда поедете.
Я решил не поддаваться на обман, но и торговаться мне не хотелось, и я вернулся к автобусу, объяснив положение Бетт и Денису. Мы решили не уступать и отправиться в Бхайрува пешком. Спустя десять минут мы тронулись в путь. Через лес тянулась длинная прямая дорога, было жарко и пыльно. Мы скоро стали с тоской вспоминать о горных подъемах и спусках. Через час нас обогнал автобус, на котором мы должны были ехать: в нем сидели обычные пассажиры.
Вскоре после полудня мы вышли на небольшую приятную поляну с ручейком, решили остановиться на ней и вскипятить чай. Черно-белые зимородки стремительно носились над водой; кругом было безлюдно. Нам понравилось это место, и мы захотели разбить здесь лагерь на ночь. Носильщики не возражали: они были довольны нашим отказом уступить этому нахальному чиновнику. Но как только мы стали распаковываться, на дороге затарахтел грузовик. Я решил остановить его. Водитель (по его словам — непалец) согласился довезти нас, запросив по шесть пенсов с человека, но, так как его хозяин не должен был знать, что он подрабатывает на стороне, шофер просил нас при проезде через населенный пункт ложиться на пол кабины. Последние несколько сотен ярдов перед Бхайрува мы прошли пешком.
Лагерь пришлось разбить на дальнем конце летного поля, где не было ни тени, ни воды, но делать было нечего: все пространство вокруг аэропорта покрывал толстый слой мелкой пыли, которая при малейшем дуновении ветерка спирально поднималась в воздух. В сотне ярдов от нашей палатки лежали останки «дакоты» — она разбилась несколько недель назад. Причины катастрофы еще не расследовались. Два солдата непальской армии круглые сутки стояли на часах возле груды искореженного металла. Когда мы хотели подойти поближе, они попросили нас удалиться.
Утром я пошел к начальнику аэропорта. По расписанию между Бхайрува и Катманду три раза в неделю самолеты совершали рейсы, но, как я узнал, две недели назад их сняли с гражданской линии и направили на перевозку цемента в Покхру (это было необходимо для окончания строительства пристани на озере перед виллой короля). Пострадавшая «дакота» также использовалась для этой цели, и катастрофа произошла, вероятно, из-за перегрузки.
Поскольку ни телеграфной, ни радиосвязи между Бхайрува и Катманду не было, никто не знал, когда возобновятся рейсы на гражданской линии. Около сотни пассажиров (и число их с каждым днем увеличивалось) с надеждой ожидали самолет (по большей части это были гуркхи-пенсионеры). Начальник аэропорта считал, что в течение ближайших двух недель он сможет нас отправить.
Хотя торопиться нам было некуда, мы единодушно решили, что оставаться в этом лагере больше одного-двух дней невозможно. Выход был один — перейти границу с Индией, добраться до железнодорожной станции и оттуда ехать через Горакхпур в Раксаул: то есть проделать кружной путь в несколько сот миль со многими пересадками. Из Раксаула можно добраться до Катманду только с пересадкой — поездом, а затем автобусом. Мы рассчитали, что такое путешествие займет около пяти дней, если не задерживаться в дороге.
