Владимир Афанасьев - Тайна золотой реки (сборник)

– В Керетове?

– Знаешь? – удивился мальчик.

– Догадываюсь.

– Секрет от него привёз.

– Какой?

– К Котельникову ходить не надо.

– Дедушка сказал?

– Да, ему кто-то внутри говорит.

– А ты слыхал?

– Нет, – смутился Данилка.

– Ты чего чай не пьёшь? Торопишься?..

– Рыбалка скоро, сети нужны.

– Продукты и оружие есть?

– Есть! – Данилка лукаво подмигнул и озорно улыбнулся. – Твой винчестер добрый…

– Нет, Данилка, – Шошин упрямо свёл густые брови, – добрым бывает только человек. А винчестер – предмет страшный, если не для охоты. Лучше бы никогда и не пользоваться им… – Помолчал и, взглянув пристально, спросил: – На Анюйск проезд знаешь?

– По Лесоковке.

– Экспедиционный отряд Красной Армии идёт к нам. Командир отряда Байкалов. Запомнил?

– Не забуду, – твёрдо ответил Данилка.

– Ну, хорошо. Теперь вот что… – Шошин протянул Данилке тот самый свёрток, что принял недавно от Бубякина и Жиркова в стойбище Иннокентия Батюшкина. – Всякое может быть, Данилка. Сохрани…

Фросе казалось раньше, что её, как обломанную бурей ветку, течением порожистой реки несёт к гремящему впереди водовороту. А теперь, на самом краю верной гибели, её подхватили чьи-то сильные спасительные руки.

– Господи, – она облегчённо вздохнула, – что со мной? Отчего прежде я не видела такого открытого и свободного небосвода? Или это оттого, что льются волшебные звуки хомуса? Или весна? Играет солнышко, голубеет тайга в лёгкой дымке… Как хорошо-то!

Как оттаявшая под весенним солнцем травиночка, она тянулась к свету, теплу… Живительная волна человеческой доброты и разума целили израненную душу, прорастали неведомым ранее чувством. Фрося испугалась этого трепетного волнения и щемящего взрыва радости. Шошин!.. Она поняла, ощутила его искренность в коротких керетовских встречах…

…Молодая луораветланка из местечка Пятистенное подошла к ней. За широкую фалду белой пыжиковой дошки держал её карапуз в комбинезоне из росомашьей шкурки. Разрумяненный, он моргал тёмными ресничками и плотно прижимался к матери. Она опустилась на нарту рядом с Фросей, легко подхватила сынишку на руки, распахнула дошку, вывалила тяжёлую смуглую грудь и, размяв её, небрежно сунула малышу в рот сочный сосок. Ребёнок обхватил её ручонками и, засопев, жадно зачмокал. Тонкий запах материнского молока смешался с весенним солнечным настоем и захватил, закружил Фросю. Она с нежной завистью смотрела на молодую мать, на её крепенького годовичка, и полнота этого материнского счастья передавалась и ей…

И всё рассеялось, как только она увидела Бочкарёва и Мишку Носова. Они тащили уже захмелевшего Нелькута к яранге. Фрося сразу же поняла, что каюр проговорился о лесоковской встрече и теперь во власти есаула.

…Бочкарёв, наверное, пойдёт на Нижнеколымск. Там награбленное золото, бриллианты… Носова там же удавит, а Нельку пристрелит потом. У него нет другого выхода. Уйдёт на Чукотское побережье. На Аляску, к американцам. Они всё дерьмо принимают… за деньги. Трус, – со злой иронией подумала она, – как перепугался! Жидковат, есаул, ишь как задёргался, даже о своём паршивом войске забыл. Но ничего, от меня ты не уйдёшь, да и Байкалов рядом. С Гаврилой бы ничего не случилось. Жить хочется по-человечески! Я б за Шошиным на край света. Вот он и пришёл конец белой банде! Слава тебе, господи! Отвел ты беду от близких сердцу моему!.. – Она перекрестилась.

Затерявшись среди анюйских эвенов, она следила за есаулом. Анюйцы же, покладистые, довольные удачной торговлей и обменом, разогретые огненной водой, ворковали в сторонке от сутолоки у своих упряжек и, казалось, никого не замечали. Однако Иван Кабанов, мужик хваткий и на глаз острый, заприметив взвинченное состояние Фроси, подошёл к ней. Она подняла на него глаза, и светлая надежда озарила её.

– Слушай, Иван, – она так стремительно ухватилась за него, что Кабанов не успел и рта открыть, – выручай.

– Как скажешь, – вырвалось у опешившего Ивана.

– Софрона Захарова увидишь, передай, чтоб Керетово пуще глаза берёг. Понял?

– Он тебя углядеть желал, с Ефимом керетовским зорничали, теперь ужо погодя будут. Скажу как есть, всё точно. А ты б к нам подошла, поела б чего?

– Не до еды мне, Иван, – она не спускала глаз с есаула. В этот самый момент Бочкарёв наставлял Гаврюху Цапандина.

– А… – Иван со скрытой насмешкой кивнул в сторону Бочкарёва и Цапандина. – Ты, знать, за этими глазуешь?.. Ну-ну, вольному воля. – С его обветренных губ сорвалось крепкое эвенское словцо…

Вочкарев хитрил. Расставшись с Цапандиным, он, чтобы не вызвать подозрений, отправился не по прямому пути нартовой дороги, соединяющей Нижние Кресты с Нижнеколымском, а в объезд, по Пантелеихе через узкую протоку. Фрося поняла его маневр. Как только упряжки есаула скрылись за серповидным выступом пологого левобережья, она подняла свою отдохнувшую упряжку…

Два обросших щетинистыми бородами казака остановили Данилку у Среднего острова. Оба они стояли в кустах тальника по колени в снегу с карабинами на изготовку. Высокий грузный мужик поманил Данилку.

– Подь, малец, подь сюды!

Данилка отрицательно покачал головой, сделал вид, будто бы не понимает, чего от него хотят.

– Ишь, анчутка, таращица, антихрист его бери, – выругался второй, высокий грузный казак называл его Юха.

– Щас у меня залопочет… Ты, Юха, держи его на мушке, а то утикнёт.

– Куды ему! – отозвался Юха.

Данилка был спокоен. Его нисколько не напугала эта встреча. Удивило, правда, почему это казаки бродят по острову среди тальниковых зарослей по пояс в снегу на полпути от Нижних Крестов в то время, когда там идет Ысыах. Да и само поведение белогвардейцев вызывало опасение. Данилка стоял у вожака, поглаживая собаку по голове, и ждал, когда подойдёт казак, так похожий на выкорчеванный из замшелого болота гнилой пень. Набежавший ветерок донёс посторонние голоса из-за острова.

…Не за куропатками промышляют, – подумал Данилка. – Наших везут в Кресты.

Подошёл казак, оглядел нарту, приподнял ее за баран и, ухмыляясь, сказал:

– Хороша!.. Пушинка…

Под подстилкой из оленьих шкур лежал винчестер. Рука Данилки опустилась на рукоять якутского ножа у пояса. Холодная бледность выступила на широких крутых скулах. Он готов был броситься на вооружённого бандита, который, не обращая внимания на его состояние, схватил мешок с кормовой рыбой и высыпал содержимое на снег.

– Песец есть? – требовательно уставился на Данилку.

Данилка молчал.

– Чаво с ним вожжаешься! – крикнул нетерпеливо из кустов Юха. – Тащи сюды!

– Давай ходи… – подтолкнул казак Данилку, показывая, что надо перейти на противоположную сторону острова. Сам же плюхнулся в нарты и заорал, размахивая рукой, как корявой палкой: – А ну пошли, паршивые коняги!