У самого берега, где зимними пургами нанесен забой, сглаживающий уступ между сушей и морским льдом, дорога лучше. Забой в большинстве сохранился и вполне выдерживает вес саней и собак. Правда, приходится следовать всем изгибам берега, но иногда самый длинный путь оказывается наиболее легким, а потому и коротким.
Поэтому на другой день поехали уже вдоль берега. Здесь путь сносен, резуна нет, нет и воды, так как тут она уже успела сбежать в приливные прибрежные трещины. Огибаем глубокую бухту, хотя езда напрямик сократила бы расстояние вдвое, если we больше.
В конце дороги все же соблазнились срезать угол очень глубокой излучины и заплатили за это купаньем. Дело в том, что получившаяся от таяния снега вода покрывает морской лед сравнительно тонким слоем, но не в сплошную, а из-за неровностей, в виде самых прихотливых по форме и разнообразных но размеру озерок, разделенных узкими перешейками льда. Эти озерки большею частью сообщаются друг с другом каналами, образуя своеобразную водную систему, густой сеткой покрывающую сейчас всю морскую ледовую поверхность. Позднее пресная вода лед промоет, образуются полыньи и трещины, куда она в значительной степени и сбежит, но сейчас вода держится вся наверху. Под влиянием ветров жидкую пленку перегоняет с места, на место, так что с наветренной стороны под берегом или у гряд торосов такой прижатой воды скопиться может очень много. Ее уровень здесь поднимается тогда на 1 м и более, образуя сплошные водяные пространства на протяжении нескольких километров.
Мы как раз и попали под такой нагон. Начавшийся сильный южный ветер пригнал воду с моря вглубь нашей бухты, обращенной устьем к югу. В это время упряжки как раз срезали излучину напрямик по льду и находились километрах в двух от берега. Вода, прижатая к близлежащей торосистой гряде, катастрофически стала прибывать, так что вскоре всплыли и нарты и собаки. С величайшим трудом, по пояс и глубже в воде, добрались мы до берега. К счастью инструменты и хронометры находились наверху саней и не подмокли, тем более, что мы их поддерживали все время руками. Но белье и запасная одежда оказались безнадежно мокрыми. Впрочем, это мелочи.
Сегодня уже 1 июля, а до островов С. Каменева еще километров сто пятьдесят. По исправной дороге мы добрались бы до дому в 3—4 дня, а сейчас — кто знает, сколько времени еще потребуется на этот путь.
Едем вдоль берега, теперь не удаляясь от него «и на шаг. Дорога по забою сносная, воды нет и снег не режет собачьих лап. Пройдя 14,2 км, уперлись в речку, с шумом бегущую в море. Ширина ее 10–15 м при глубине в 1½ — 2 метра. Течение очень быстрое, так что перейти вброд немыслимо. На морском льду сплошное безбрежное пространство воды, отчасти нагнанное ветром, отчасти из речки. Пробраться и здесь нельзя. Остается один путь вверх по речке в обход по верховьям. Предварительный пеший маршрут как будто показал возможность этого. Но, увы, и здесь оказалось не лучше! Многочисленные боковые притоки, овраги и ложки за зиму были забиты многометровыми сугробами снега. Сейчас снег пропитался водою, раскис и превратился в кашу, которая не держит даже собак. Последние так измучены, что почти не в состоянии тянуть, а только барахтаются в снеговой мокрой каше. В одном месте, где под глубоким снегом скопилось много воды, я ухнул почти с головой и еле выбрался. В довершение всего внезапно упал густой туман, так что не стало видно в 10 метрах. Волей-неволей пришлось отступить и по старым следам вернуться обратно. Теперь остается только ждать, пока речка не промоет морской лед и вода не сбежит.
Разбили палатку. Все мы мокры насквозь. Запасная одежда тоже вымокла. Сушить ее негде, плавника нет, а керосина осталось в обрез только на варку пищи. Сушим на себе, в спальных мешках, гак как на улице дождь и снег попеременно; или сразу все вместе. Температура +0°,3.
Собаки окончательно измучены. Все лежат вповалку, не поднимая головы. Их можно волочить по земле, перекладывать с места на место как неодушевленные предметы, а они даже не шевелятся. Хорошо бы убить медведя и подкормить животных как следует, но мы стоим в глубине большой бухты, в глухом месте, куда зверь не заходит.
Терпеливо лежим и ждем. Вода со льда постепенно сбывает, туман становится реже, и мокрый снегопад прекратился.
Сегодня, 6-го, после пятидневного ожидания, наконец, тронулись дальше. Вода со льда сбежала, так что там, где ее было на метр и больше, остались лишь редкие мелкие лужицы.
Проехав бухту, километров через восемь, у мыса увидели шагающего по льду медведя. Спешно сгрузили с саней Ушакова все имущество на мои, подпрягли из обоих упряжек лучших, наиболее сильных с крепкими лапами собак, и Георгий Алексеевич помчался в поганю, выпустив, предварительно, вдогонку зверю Бурого. Я остался у своих саней и груза караулить. В бинокль было видно, как резвый мишка уходил даже от бежавшей налегке собаки, сани же явно и быстро отставали. Догнать зверя на наших измученных собаках по торосистому, здесь еще забитому мокрым снегом морскому льду представлялось делом весьма трудным. Мясо же нам крайне необходимо. Одна надежда, что медведю надоест бежать и он или бросится на собак, чтобы их отпугнуть, или залезет, по своему обычаю, на торос.
Часа через два Ушаков вернулся с санями, полными мясом. Медведю действительно наскучило бежать, и он забрался в воду, где полагал себя в полной безопасности, но был застрелен сразу же, когда попытался выйти на лед, чтобы продолжать свой путь.
Немедленно, тут-же на мысу, разбили лагерь, чтобы дать отдых и подкормить вконец измученных псов. Кроме того, нужно определить и астрономический пункт, так как после предыдущего прошли со съемкой уже 92,7 километра.
Пока разбивали палатку, по следам крови, стекавшей с нарты, к лагерю подошел второй медведь. Усталые собаки его не зачуяли, мы были заняты лагерем и заметили зверя, когда он подошел уже близко. Медведь, крупный, в полной силе, взрослый самец, шел смело вперед, ничего не опасаясь, но сразу же свернулся, пораженный надрезанной трехлинейной пулей прямо в лоб. Тушу ободрали, немедленно мясо разрубили на куски и разбросали по снегу у лагеря. Собаки бродят на свободе и едят, сколько могут. Погода лучше, но солнца еще нет, так что астрономические наблюдения пока невозможны.
Наши псы блаженствуют. Спят все в повалку на сухой земле. Изредка которая нибудь встанет, пожует кусок послаще и опять на боковую. Мы тоже не отстаем от них. На брошенную в сторону шкуру второго медведя, где осталось еще довольно сала и обрезков мяса, слетелись стаи белых, как слоновая кость, ледяных чаек. Шум и гвалт там — как на базаре.
