не такое болтают! А если и такое, то по молодости оно не так постно воспринимается, скорее, со вкусинкой.
– Ой, ты знаешь какие проблемы у молодых? Я после исповедей таких чувствую себя разгрузившим вагон. Да ладно, чего там. Приуныл. Бывает
– Я представляю, как тебе это сложно. Пропускать через себя. Сейчас говорю серьезно, без сарказма.
– М-да… Если бы пил, то уже был бы поп-алкоголик…
– Сейчас попробую быстро один эпизод тебе набросать. В первый день работы, по приезде, поехала с одним нашим попом в магазин за тканью, нужно было ему для себя. Ну, я с него взяла за это ресторан. Вот, около одиннадцати утра и завалили мы в заведение хорошее. Блин, я в шоке была – он взял себе под закусь сотку водки, а потом, в конце, еще пятьдесят. А потом мы на работу поехали. Как у людей, да еще за рулем, день начинается! Он мне все время ныл, что папа (наш настоятель) его работами напрягает, что пост достал уже и всякое такое. Не молодой уже, под полтинник, и нытик такой…
– Ни фига себе, ты отжигаешь со священниками!
– Да какой он священник! Священник – это ты, а он – поп. У меня с ним ничего, кроме рабочих моментов!
– Женатый или монах?
– Монах, конечно. Они там все монахи. А этот мутный и сученок. Но как утро-то начинается?
– Богомила, ты, наверное, не очень представляешь, отчего спиваются священники-работяги, не те, которые при епископе или еще при каком деле, без прихода. Нет, наверное, бывает и такое, когда просто по жизни алкаш. А я видел очень хороших священников, которые просто за лет десять приходской работы теряли веру в людей. Иногда и в Бога… А про твоего этого монаха ресторанного – думаю, он, сидя рядом с тобой, молодой и красивой, сублимировал все свои монашеские запреты, если он не голубой, конечно. А какой самый простой способ? Алкоголь!
– Не думаю. Он алкоголь часто употребляет. И не гей. Но хам.
– Богомила, как же ты там живешь в таком гадюшнике?
– Плохо.
– Прости, не смог сдержаться.
– Мне они не нравятся очень. Я не общаюсь с ними, не хожу на их корпоративы.
– А я еще тут тебе плачусь! И, конечно, такую… Богомилу заполучить на корпоратив-то…
– Много им чести. Я не похожа на овцу, которую они привыкли иметь. Выделяюсь из их привычного круга.
– Ты очень выделяешься, да…
– Саша, я верю, что они скоро за это поплатятся. Они сжирают сами себя распутством изнутри.
– Так ведь было уже, в семнадцатом, и потом, в гражданскую, когда «православная страна» попов на вилы сажала.
– Ага. Так не зря и сажала. Сами же они и были виноваты, разве не так?
– Ну, не знаю. Не так всё просто. В церкви, ведь, как и в мире, страдают все за то, что делают некоторые. Эх, Богомила, как бы я хотел с тобой поговорить еще обо всем этом, но не так, в мессенджере, а вживую. О Боге, о Церкви. Это очень личные темы.
– Давай уже о хорошем. А то завтра ехать туда, в глаза их наглые смотреть. Не выдать бы себя. Буду завтра главную храмовую икону украшать. Пошила на нее украшения, и я же ее и одеваю. Уже несколько лет.
– Ну, икона не виновата. Ничего тебя не выдаст. А мы с тобой еще поговорим о всяком, думаю. В перерывах и поговорим
– В перерывах? В каких перерывах?
– Хм… Надо объяснять?
– Ну, я не опытная совсем… Шо за перерывы, в чем таком? Покажешь?
– Тааак! Началась ролевая игра? Подойдешь ко мне при встрече, пожмешь мне руку и скажешь: «Здравствуй, товарищ Александр Иваныч!»
– Ага. А что мне надеть?
– Ох, Богомила!
– Ну, раз за революцию речь зашла, значит – бесформенный пиджак и косынку? Юбку до колен, кирзовые сапоги, панталоны, бюстгальтер из хб?
– Главное, что не надеть. Кстати, спасибо за фотографии с моря. Смотрю на тебя, завернутую в арафатку, с камушками в пирамидке на твоем плече и думаю: а под арафаткой-то ничего нет
– Да-да…
– Ты арафатку не выкинула в гневе?
– Сам-то как думаешь?
– А браслет? Было бы приятно увидеть их на тебе на какой-нибудь фотографии.
– Так и будет. А хочешь сейчас?
– Чего?
– Ну, увидеть?
– Конечно!
Фотосообщение
– Ох, Богомила! Что же ты делаешь со мной в два часа ночи!
Фотосообщение
– Богомила…
– Сашко…
– Ну вот, а ты про кирзовые сапоги. У нас уже есть свои фетиши…
– Так сапоги можно снять, товарищ. Знаешь, а я тебе ведь полотенчико свое отдать хотела. Жалко, пропало оно в последний день. Может, его Алексей украл на память? Или Регина, для сожжения?
– Ага, как в ритуале вуду.
– Ты забавный. С тобой весело бывает, когда не хандришь.
– Сейчас тайну тебе скажу. Ты помнишь в «Братьях Карамазовых» про Грушенькин изгиб ножки?
– Не помню
– Ну, там все с ума с ходили от этого изгиба, слюнями исходили.
– Так я-ж не читала «Карамазовых»! Пишешь, как о какой-то эротике девятнадцатого века
– Прочитай! (сказал он строго и стукнул легонько указкой школьницу)
– Так что за тайна? (я вся в предвкушении).
– Эх… Я тоже запал на изгиб. Мне снится твое плечо, Богомила. У тебя, когда ты лежишь на боку и расслаблена, плечо складывается, как крыло у птицы. Тебе такое, наверное, даже в голову не приходило.
– Не приходило… Ух, вот это признание тридцатидевятилетней…
– А еще у тебя прекрасная грудь.
– Мне и самой моя грудь нравится. А почему ты не снял меня на камеру? Или, хотя бы, на телефон?
– Не знаю. Была мысль, когда ты спала. Но это как-то… как подсматривать. И потом, я бы сейчас вообще впал в депрессию, глядя на такие видео или фото. Потому что твои фото сейчас – это сейчас. А с пляжа в Израиле – это просто искусство. Вот если бы я был сейчас с тобой и мы вместе бы смотрели…
– Ага, рассматривали бы, как в картинной галерее… Ты, кстати, рисовал когда-нибудь?
– Нет, Богомила. Я не художник. Я только запоминал пальцами твое лицо, твою грудь, воображал себя скульптором, который сможет тебя вылепить. Фантазер я, в общем
– А я ходила в художественную школу, рисовала. Но это не мое. Не пошло. Но я старательная.
– Ты вообще старательная. Я видел, как ты свой велосипед протирала и смазывала на Мертвом море. А еще у тебя великолепные зарисовки из детства, что ты мне прислала, я прочитал их, как вдохнул. Ты еще писала? Тебе надо писать.
– Нет, я не пишу. Это не для чтения, это так…
– Зарываешь талант.
– Нет. Мой талант в другом. Я шью и вышиваю хорошо. Еще читаю хорошо. С анализом прочитанного . А писать не люблю.
– Еще ты хорошо лечишь мою хандру.
– Цем.
– Не могу ответить тем же. Очень хочу сильно тебя обнять и поцеловать в губы.
– Это уже не цем. Я много хочу из того, что у нас было. Жаль, я была сильно уставшая…
– Представляю тебя не уставшую!
– Не представляешь.
– Уже боюсь!
– Не
