Путешествие 1879–1886 гг
Перевод с немецкого М. А. Райт-Кангуп
Глава IX. Путешествие из Европы в Хартум
Когда в сентябре 1878 года, после моего первого путешествия в египетские страны негров, я снова очутился в родном Санкт-Петербурге, я даже и не думал о вторичном путешествии. Но судьба решила иначе. Уже в ближайший год, также в сентябре, я был на пути в Александрию, чтобы предпринять второе путешествие в Центральную Африку.
Я провел зимние месяцы в северной столице, деля время между работой и общением с товарищами. Благодаря последнему во мне созрело решение предпринять новое путешествие. В июле я простился в Петербурге со всеми, кто был мне мил и дорог. Последующее время в Берлине я посвятил снаряжению предстоящей экспедиции. Я намеревался начать продолжение своей экспедиции с той же самой области, в которой закончил свое путешествие в прошлом, 1878 году, и провести картографическое исследование присоединенных к Египту на юге и на западе областей негров; я приспособлял заготовляемое снаряжение к условиям путешествия в этих странах.
Мой слуга Фараг’Алла, которого я взял с собою в Европу после моего первого путешествия, возвращался со мной в Африку.
10 октября 1879 года на пароходе «Прогресс» я отплыл в Александрию. 16 октября в Александрии я снова ступил на африканскую почву. Первой целью моего путешествия был Хартум, до которого я хотел, по возможности, скорее добраться через Суакин и на этот раз через Бербер. Ящики, упакованные еще в Берлине для верблюжьего транспорта, я послал из Александрии прямо в Суэц, а большую часть багажа, пришедшего из Парижа в адрес русского консульства в Александрию, велел отправить в Каир. Там я предполагал этим снаряжением, с дополнением предметов, которые считал более целесообразным приобрести в Египте, нагрузить новый караваи верблюдов.
Господин Пирон весьма любезно согласился произвести сверку моих инструментов для метеорологических наблюдений. От господина Марке, продолжавшего дело брата, умершего в прошлом году в Хартуме, я получил более точные сведения о судьбе, постигшей мои коллекции. Многие ящики во время наводнения в Бербере буквально плавали; позже, по дороге из Бербера в Суакин, они были оставлены погонщиками каравана в безлюдной местности без надзора. По прибытии ящиков в Суакин они были обложены пошлиной, так как их рассматривали, как собственность старого Марке, который якобы лишил себя жизни в тот промежуток времени. Об отправке коллекции в Европу не было и речи. Лишь когда вмешалось русское консульство, египетское правительство назначило расследование, в результате чего я зимой получил их в Санкт-Петербурге. По возвращении из Александрии в Каир я неожиданно встретил, к моей большой радости, своего большого друга, Георга Швейнфурта, возвратившегося последним пароходом из Европы в Египет. До моего отъезда из Каира мы провели с ним много приятных и полезных часов. Швейнфурт был и остался для меня и впредь дорогим, верным и бескорыстным советником.
Воспоминание о Родине
Новый 1880 год я решил встретить достойным образом в кругу некоторых друзей и со стаканом вина вспомнить о Родине. К вечеру моя гостиная была празднично украшена. Русский флаг, дорогой подарок петербургского египтолога господина Г. {46}, украшал стену. Я приготовил своим друзьям сюрприз: читатель, наверное, улыбнется, узнав, что он состоял из трех различных блюд, приготовленных из картофеля, которого я захватил с собою корзину, чтобы попытаться посадить в Африке.
Перед самым отъездом я, по совету друзей, решил взять к себе на службу на время путешествия некоего Бондорфа. В течение последующих лет он был моим единственным европейским спутником. В экспедиции он был препаратором зоологических объектов и помощником по сбору естественно-научных коллекций. Бондорф предлагал мне услуги, еще перед моей поездкой в Судан в 1875 году, но тогда я уже имел при себе препаратора Коппа.
31 января мы отплыли из Хартума по Бахр-эль-Газалю к Мешре-эр-Рек. Оттуда 13 марта мы отправились с караваном в сто пять носильщиков к станции Джур-Гатас.
Глава X. Путешествие из Мешры-эр-Рек в Дем-Солиман
Два наших парохода доставили для Джур-Гаттаса товар, который оттуда должен был быть распределен между селениями. До этого пункта в полосе земли племени динка со времени проникновения сюда арабских торговцев не было основано постоянных поселений. Имелись лишь временные станции, обслуживающие прибывавших, до их отбытия в глубь страны, и немногих оставшихся людей из команды барок. Такую же роль играла небольшая зериба, выстроенная дальше от берега, на расстоянии нескольких часов пути от реки Мешры. Укрепленной станции, которая бы в первую очередь ведала управлением расположенными вокруг негритянскими районами, не имелось. После того как станции в области Бахр-эль-Гаваль перешли во владение правительства, стало необходимым основать постоянный опорный пункт вблизи Мешры-эр-Рек, потому что, после успешного похода Джесси {47} против Солиман-Зибе-ра, требовалось установить на ближайшее время, по возможности, регулярное сообщение с Хартумом.
После известия о прибытии нашего парохода в Мешру туда явились из южных станций носильщики с грузом слоновой кости, с которыми я мог направить большую часть своего груза в Джур-Гаттас. После последней, редкой в это время года грозы прошел еще раз небольшой дождь, но в общем установился сухой сезон, и я вправе был рассчитывать к середине мая добраться до сердца страны народа ньям-ньям. Между тем прибыло потребное мне количество носильщиков, так что я мог начать свой поход, пароходы же еще не были готовы в обратный путь, и ежедневно небольшими группами прибывали попутчики, которых я встречал еще по дороге в Джур.
У опушки леса, который я, после многонедельного пребывания на воде, приветствовал с радостью вступающего на землю океанского путешественника — я собрал свой небольшой караван и двинулся через редкий лес к югу.
На большом расстоянии вокруг селения, которого мы достигли после многочасового похода, не было воды, что снова подтвердило верность характеристики, данной африканскому материку — «Континент контрастов». В самом деле: только недавно мы видели достаточное количество воды и наслаждались ею, а уже здесь нас начала мучить жажда, которую трудно было теперь удовлетворить. Я говорю теперь, в период засухи, потому что несколько месяцев спустя, когда наступают снова дожди-ливни, эту безводную местность едва можно пройти из-за болот и топей. Под вечер я привел своих людей к водоемам, находящимся в редком лесу на расстоянии часа ходьбы, и там расположил наш первый ночной лагерь. Конечно, понадобились недели труда и терпения, пока при изменившихся условиях и при новой прислуге установился порядок в приготовлении всего необходимого и пока, наконец, каждый из моих людей усвоил порученную ему работу. В описании дальнейшего путешествия я еще буду говорить, как много раздумывал над тем, чтобы в нужных случаях быть в состоянии самому обслужить себя.
