В непосредственной близости от меня, под действием грозового дождя, развалились хижины Атруша и Ахмет-аги. До постройки новой хижины Атруш воспользовался моим гостеприимством. Под маленькой соломенной крышей, сооруженной для меня, могли поместиться лишь ангареб, стол и стул. Даже противомоскитную сетку я не мог развесить, но, к счастью, москиты не тревожили нас.
Вождь Лемин, сопровождаемый различными более мелкими шейхами, появился в нашем лагере на следующий день с жалобой, что во вчерашней газве пострадала и его область, в частности украдены козы. Он был настолько проникнут арабской псевдокультурой, что, в качестве парадного платья, одел старую, когда-то бывшую белой рубаху; мне он показался именно в таком виде раздетым. Один из сопровождавших Лемина пожаловался, что у него украли жену и ребенка. В результате долгих переговоров Атруш, в возмещение украденных коз и других нанесенных убытков, дал вождю несколько коров, а другого негра калика драгоман провел по лагерю для опознания его семьи; он действительно нашел и получил ее обратно.
После этого я собрал всех негров калика перед моим туклем, подарил каждому из них, включая женщину и ребенка, бусы, а Лемин получил от меня новую рубаху из синей тирки и тарбуш. Впервые увидел я улыбку на обычно таких серьезных лицах этих бедных людей и получил удовлетворение при мысли о доставленной им маленькой радости.
Восьмого декабря мы двинулись дальше с Лемином как проводником, чтобы попасть в новые, еще ни одной экспедицией не посещенные места, в которых можно было рассчитывать на крупную поживу. После перехода маленькой реки Ананшоа, впадающей в Кибби, мы из травянистой и поросшей кустарником местности вступили в красивый высокий лес. Кибби была слишком глубока для перехода вброд. Поэтому вблизи нее разбили лагерь, пережидая, пока вздувшаяся от дождя река опять обмелеет. Богатый разнообразными деревьями лес дал возможность построить удобные большие хижины. Посреди лагеря устроили зерибу для коров, овец и коз, вскоре получивших пополнение, так как негры спрятали свою скотину в необитаемой пустоши, и здесь, благодаря предательству Лемина, драгоманы нашли спрятанных животных и пригнали их в лагерь.
Я находился у Кибби, истока реки Уэле и, таким образом, достиг долгожданной цели. Мне суждено было войти в области, в которых еще не ступала нога белого человека, и обогатить наши сведения об Африке. Но все же в этом путешествии я не мог радоваться своему успеху. Постоянно повторяющиеся сцены грубости и жестокости, ежедневные наказания слуг и рабов побоями, больные и раненые, страх перед пожарами (редкий день проходил без того, чтоб в лагере не сгорело несколько хижин), отвращение к разбойникам, мечтающим попасть в рай (наихудшими из них были нубийцы), сочувствие несчастным, ограбленным неграм, — все это, а также опасность ночного нападения туземцев и сильные еженощные грозы с оглушающим громом и ливнями — не давали чувства покоя, удовлетворения и хорошего самочувствия.
Десятого декабря экспедиция в нескольких местах перешла Кибби и собралась на ее западном берегу. Река здесь имела 15 шагов в ширину, 0,5 м в глубину и бурно текла в своем скалистом русле.
На дальнейшем пути мы встретили много покинутых деревень и следы больших стад скота. Подойдя к области вождя Лики, экспедиция остановилась на несколько дней, чтобы продолжить печальное дело грабежа.
Лагерь, для устройства которого опять были взяты крыши тукулей убежавших негров калика, состоял почти из 400 хижин. Для защиты моей хижины от нашествия скота ее окружили особой изгородью из колючек, и я, таким образом, жил совершенно изолированно от других. Половина носивших оружие ежедневно выходила на грабеж. Ядро разбойничьих колонн составляли так называемые драгоманы, вооруженные винтовками и обладающие какой-то сверхъестественной выносливостью, выдержкой в преследовании, быстротой в беге. Это были в полном смысле слова ищейки и охотничьи собаки экспедиции. Я имел возможность убедиться в том, что они были хорошими стрелками. Бесстрашные и уверенные в превосходстве своего оружия, они втроем или вчетвером рисковали идти на целый отряд туземцев, и те в большинстве случаев разбегались. Драгоманов сопровождали молодые рабы, в обязанность которых входило собирание добычи.
К драгоманам присоединялись негры бомбе-макарака, вооруженные копьями и луками со стрелами. Нубийцы и донколанцы чаще всего оставались для защиты лагеря и участвовали лишь в крупных вылазках, беря с собой флаги и ящики с амуницией. У Лики уже в первый день взяли крупную добычу. При возвращении участников газве домой уже издали по развернутым флагам можно было узнать, что гнали скот. В их руки попало около тысячи голов рогатого скота, причем набег обошелся без жертв среди участников экспедиции!
Эти грабительские походы повторялись в течение всего декабря, т. е. целый месяц. Когда владения одного вождя были полностью ограблены, экспедиция переходила к следующим вождям и грабила их деревни. Лишь изредка достойные сожаления туземцы оказывали сопротивление, и то только стрелами из защищенного убежища; стрелы эти, правда, причинили много ранений, но всего с одним смертельным исходом. Только шейх Лики, разъяренный потерей стад и опустошением его полей, с мужеством отчаяния выступил открыто против своих врагов. Его внезапное появление вблизи лагеря, к которому он незаметно подкрался, вызвало большой переполох, так как все решили, что это нападение большого числа туземцев. Но Лики был одинок. Он выпустил несколько стрел, пуля раздробила ему плечо, а наши воины бомбе набросились на него, изуродовали его труп и отрезали голову, которую отдали мне, и я препарировал ее для своей коллекции.
Из области Лики мы пошли на юг, затем на восток и, наконец, вернулись в ранее пройденную область Лемина. Западная часть этой области относилась к владениям племени калика, жившим дальше на запад, а восточные, задетые нами округа этой области населены племенем лубари.
В самых южных пунктах, достигнутых нашей экспедицией (они же были и самыми южными из посещенных мной во время первого путешествия в Центральную Африку), в округах вождей Леа, Ленга и Абуда с различных мест остановок лагеря я видел далеко на юге, на расстоянии 30–40 км, горные цепи, у которых, вероятно, находятся истоки Кибби-Ки-бали-Уэле. Через подзорную трубу на некоторых вершинах я различал леса. Это куполообразные горы, между которыми также видны были еще дальше лежащие горные вершины.
В области племени лубари я приблизился к ранее замеченным на востоке горам. Отсюда я видел их уже не в виде отдельных вершин, а как сплошной горный массив. В некоторых направлениях я видел даже двойные ряды гор. Три главные вершины я назвал: Джебель Джесси, Джебель Гордон и Джебель Бекер. Яснее всего видна была Джебель Гордон; равнина постепенно поднимается, подходя к подножию сравнительно невысоких гор, находящихся перед этой горой. К югу от двух самых высоких пиков Джебель Гордон идут другие горные хребты, за которыми следует горный массив Джебель Бекер. На север от Джебель Гордон, по высокому скалистому конусу на горном хребте, легко можно узнать Джебель Джесси.
