Теперь уже идем правым (ор.) берегом. Путь значительно легче — между осыпью и мореной. Иногда попадаем на старую заброшенную тропу. Бугров меньше.
Солнце поднялось высоко и печет сильно. У прозрачного моренного ручейка закусили сахаром и сухими фруктами. Довольно быстро добрались до выдающегося ледника. По пути делаю краткую глазомерную съемку.
До оставленных лыж поднимались довольно долго. Снег начал размякать. На лыжах пошло легче; «отдачи» вначале не было совсем.
Время уже около двух часов. И с каждым километром все тяжелее. С одного взъема па другой, а их бесконечное количество. Добрались до скал, где оставлены вещи. Подкрепились еще немного, отдохнули и, нагрузившись оставленными вещами, двинулись дальше.
От вершины потянулись тени. Тень от Ужбишки скоро накрыла и нас. Лыжи начали сдавать. Пошли елочкой. А подъем длинный.
Подходим к пещере. У пещеры согнутая фигурка Птенчика, с головой всунутой в швейцарскую палатку.
—Здравствуйте, друзья!
В пещере тепло и уютно. Нас ожидает горячий суп и вода. Товарищи рады, что мы обследовали такой длинный участок. Они обследовали два выхода, но каситеорита оказалось довольно мало. Завтра намечаем слазать на шток, обследовать последние выходы.
Укладываемся с Мишей в мой мешок. Все очень устали: не спали целую ночь и прошли по горам более 50 километров. Спал неплохо.
19 июня. Солнце уже взошло, но холодно, ветрено и облачно. Иногда пересыпает снежок.
Сговорились с Мишу–ком сходить на вершинку. Подъем довольно опасен и без веревки не обойтись. Ленц с Птенцом дежурят на гребне, стравливая ж подтягивая 140‑метровую веревку, по которой идут разведчики.
Крутой гребешок с карнизами подходит к скалистой башне вершины. Скалы очень сыпучие. Оставляю ледоруб внизу и начинаю подниматься. Лезу аккуратно, по возможности расчищая путь от шатающихся камней. Вылез на вершину. Верхушки пиков застилает сплошная пелена облаков. Делаю план Тамынгенского ледника.
Мишук поднялся до скал и упорно хочет лезть по ним. Я, как моту, отговариваю. Прошу, чтобы он взял мой ледоруб и с ним траверсировал по снежному легкому пути, ибо вниз по скалам спускаться очень опасно, а чтобы идти в обход, нужен ледоруб. Но снизу Миша упрямо кричит:
— Лезу с ледорубом по скалам!
Я отвечаю:
— Глупо. Лезь в обход!
Послушался.
Всматриваюсь кругом. Ребят не видно. Но с гребня увидел их на штоке. Возвращаются.
Стена круто падает вниз. Видна лишь верхняя часть и отдельные выступы. Дальше обрыв до самого ледника — почти километровая глубина. Долго мучаются ребята на отвесных скалах кулуара, забивая и выбивая крючья. Наконец начали вытягивать веревку по крику снизу. Показались головы. Потянули во всю, едва успевают перебирать ногами.
— Ну, как? Есть образцы?
— Совсем ничего нет!
Досадно. Быстро сбегаем. Подкрепились консервами и «мороженым», собрались и спускаемся вниз…
22 июня. С утра начало хмуриться.
Я, Ленд и Миша идем в Тамынген. Падает легкий снежок. Быстро сбежали вниз. Ух! Сколько цветов расцвело! Как поднялась трава за время нашего пребывания в снегах… В Тамынгене искренне удивляются, почему мы так редко спускаемся вниз.
Не знают, что нас покорила другая красота, — мощная красота вершин, ледников и скал. Нас пленила то сверкающая, радостная и зовущая, то мрачная, клубящаяся вихрями, то гневная и грозная, вызывающая на единоборство, то таинственная, неуловимой завесой скрывающая себя и лишь на мгновение открывающаяся чудесными фантастическими видениями особого мира суровая и прекрасная, вечно зовущая стихия горных вершин.
Первые вести с радиостанции: Андрей выписался из больницы и очень доволен. Сейчас он на усиленном пайке, томится от жары и скуки и рвется к нам, в горы.
В Тамынген вчера приехали геологи. Мой альбом им очень пригодился для демонстрации рудных месторождений. Особенно понравилась составленная мною карта. Геологи подняться к нам не решились, ибо к ним не пришло еще снаряжение — ботинки и прочее. (Они были твердо убеждены, что у нас в брезентовых сапогах они поморозят ноги).
На обратном пути мы нарвали по большому букету чудесных цветов. Ленц поймал богатый кинокадр: киргизы собирают каркас юрты — и отстал.
К лагерю подходили уже в снежную пургу. Снег беспросветный до вечера.
24 июня. Погода ясная. Недостает лишь тепла. Приходится создавать его искусственно и строить второй заветерок. При первой попытке раздеться едва не отморозили ноги. Но потом или уже мы привыкли, или натянутые носки помогли, во всяком случае в промежутках меж порывами ветра казалось даже тепло.
После обеда делаем вылазку. Вначале тяжело. Едва подтягиваемся, ибо дежурит Ленц и, как всегда, изобилие вкусной еды.
Вскоре я опередил ребят и полез вверх. Незаметно добрался до Петушка. Подумал: почему бы не траверсировать его вершину?
При взгляде вниз благоразумие подсказывало, что обратный путь становится все более далеким. Но при взгляде вверх и при мысли о том, сколько трудных мест уже позади и в случае отступления их уже не миновать — отбросил все сомнения. Я лез все выше и выше, брал все новые препятствия.
И вот я на вершине… Ветер рвет. Спешно делаю зарисовки в блокнот и складываю тур. Идет снег. Спуск по знакомой стенке. В одном месте застрял — ни взад, ни вперед — и крутился до дрожи в коленках. Наконец справился.
Крупной осыпью, с камня па камень, острыми скалками (что просвечивают насквозь) добрался до вершины с туром, на которую поднимались в начале этого сезона. Рисую Мын–тэке. Замерз зверски. От холода ледник совсем плохо «улегся» на бумаге — без пространства, без глубины.
Одеревеневшие ноги едва держатся на камне. Тут бы пробежаться, погреться, а нельзя. Постепенно пошел быстрее, согрелся, а затем и вовсе легко запрыгал с камня на камень.
К вечеру налезли облака. Клубятся снизу. Чуть снежит.
Пришел геолог Миляев. Установили еще одну привезенную сегодня палатку. Завтра выход.
25 июня. Подъем в 2.30. Выход в 3.15.
Двое идут на Мын–тэке. Трое — к Черной горе, на перевал и прилегающую к нему вершину для ознакомления с юго–восточным бассейном. Четверо (в том числе и я) выходят на Стену.
Уже на леднике выяснил, что идем не кругом, а в лоб. Предложил идти кругом. Все согласились. Под большим камнем оставили кошки и двинулись дальше налегке.
Лезем на крутую стенку перевала. Снег стал достаточно жестким, держит хорошо. Влезли довольно быстро. С перевала увидели на другой стороне ледника три маленькие точки: это ребята двигаются к перевалу. Как ничтожно малы эти люди среди горных громад!..
Солнце осветило край снежного цирка. Далеко за перевал уйти нам не удалось. Пришлось остановиться: геолог Миляев, жаловавшийся, что ему нечем дышать, почувствовал себя плохо. Стало ясно, что состояние его не блестяще и работать на Стене, если даже и дойдет, он не сможет. Подкрепляемся (Миляев ничего не ест) и начинаем спуск вниз. Если обернуться назад, то можно увидеть, как полоска наших следов идет, идет и обрывается на середине громадного снежного поля…
