— Нет.? perfetto,[47] — объявил Бенедетто, который в этих делах настоящий дока. Постучав пальцами по твердой коже поросенка, он с явным уважением посмотрел на Дэвида. Дэвид с гордым видом стоял рядом с поросенком, совсем как начинающий охотник, только что заваливший своего первого носорога.
— Оставим его пока. Только давайте чем-нибудь прикроем. Пусть постоит при комнатной температуре.
Бенедетто поинтересовался, во сколько прибудут гости, и, услышав ответ, заверил меня, что к их приезду все будет готово. Потом он спросил меня, не нужно ли нам вина, на что я ответил, что о вине мы уже позаботились. Сьюзен прочесала весь Монтефалько и привезла столько вина, сколько нам при всем желании не выпить. Так мы тогда думали, и, естественно, ошибались.
Ровно в час дня приехали Джордж с Марианной.
Они привезли с собой два ящика холодного просекко. В течение следующих пятнадцати минут подтянулись остальные сорок гостей. В отличие от Америки, где на подобные мероприятия модно опаздывать, здесь все прибыли вовремя, голодными и готовыми немедленно приступить к делу.
Несмотря на то что столы со стульями расставили возле бассейна и дальше, до площадки для игры в мяч, всех почему-то потянуло к беседке. Такое впечатление, что она магнитом притягивала людей. Гости расселись вокруг стола, а те, кому не хватило места, просто встали у них за спинами. Столики с едой и напитками разместили возле печи. Мы решили устроить шведский стол — каждый подходил и брал, что хотел. Для затравки подали антипасто из «Da Beppino», причем в таком количестве, что хватило бы на всю итальянскую армию, отправившуюся на маневры. Salsicce in crosto, умбрийские сосиски в тесте, исчезли в течение пятнадцати минут. В центре стола освободили место, куда Лидерман под гром аплодисментов водрузил молочного поросенка. Поросенка разрезали и слопали в какой-то час. На свете нет ничего вкуснее умбрийской свинины! Мы словно обезумели, вели себя как саранча.
— Слушай, Майк, похоже, нам надо несколько изменить планы, — произнес Дэвид. В его голосе слышались нотки паники. — Пока печь еще теплая, я ее заново растоплю и начну делать пиццу. Ягненка оставим на вечер. Ну и аппетиты у твоих гостей.
Многие уже бултыхались в бассейне. Некоторые прихватили с собой плавки и купальники, а те, кто забыл о них, купались просто в белье. На площадке с азартом играли в мяч. Мы и глазом не успели моргнуть, как день сменился вечером. Печь, располагавшаяся на расстоянии буквально одного шага от беседки, также притягивала людей. Все собрались рядом с ней. Стулья вокруг стола в беседке теперь стояли в три ряда. Каждые три минуты на стол под аккомпанемент веселого улюлюканья и радостных криков ставилась свежая пицца. На очереди был ягненок. Скоро и для него настанет минута славы.
Когда солнце опустилось, нависнув над горизонтом, а пиццы стали появляться на столе все реже, Джил, постучав ложкой по бокалу, чтобы привлечь внимание, объявила, что хочет сделать мне подарок. Изумительным голосом она запела «I Can't Give You Anything But Love»:
У меня есть только лишь любовь, бэби,
Сердце переполнено тобой, бэби,
Но, увы, у меня нет гор златых,
Счастье в них — и не в них,
Жди — и будет все, о чем всегда мечтаешь…[48]
Она пела медленно, страстно, и в ее пении явно читался намек. Элегантным жестом, показав на дом и бассейн, она совершенно ясно дала понять, почему мы отныне ничего не сможем себе позволить. Только любовь.
Я сидел, чувствуя себя пашой в окружении веселого, счастливого, сытого народа. Тут был и мой брат, с которым мы стали очень дружны. Со мной здесь, в Умбрии, были и новые, и старые знакомые. И тут мне вспомнились все те, кто сейчас находился вдали от меня. Да, мы с Джил всю жизнь прыгали с места на место, то и дело разлучаясь с друзьями. Мы делали это не специально, мы не порывали с ними, нет, нас снова сводила судьба. В другое время и в другом месте. Однако в момент расставания им могло показаться, что с нашим отъездом приходит конец и празднику. Некоторые близкие нам люди были очень расстроены, когда мы, особо не церемонясь, перебрались в Милл-Вэлли. Теперь те же самые чувства испытывают наши знакомые в Милл-Вэлли. Каролина, которая, не будем забывать, с детских лет помнит, каково это — ощущать себя брошенной, особенно остро чувствовала растерянность, когда мы внезапно продали дом и переехали в Нью-Йорк, навсегда изменив ее образ жизни, лишив ее плеча, на которое она привыкла опираться.
Напротив меня за столом сидели Брюс и Джоджо. Я уже давно не видел их такими счастливыми. Через два дня они сядут в самолет и отправятся как минимум на год в Мексику. Их там никто не ждет, жить там им придется скромно. Они нас бросают. Мы все вынуждены будем каким-то образом обходиться без них. Не похоже, чтобы от осознания этого их терзало чувство вины. «Да пошло оно все, — читалось в их сияющих лицах, — будь что будет».
Ну и правильно, пошло оно все. Рядом со мной любимый человек, и мы всю жизнь будем вместе. Этим могут похвастаться очень немногие. Зачем вести себя по-дурацки и ставить самим себе какие-то надуманные препоны? Что за чудесное ощущение абсолютной свободы! Пока с тобой рядом на сиденье в такси любимый человек, тебе абсолютно плевать, взлетаешь ли ты вверх или падаешь вниз, богат ты или беден и в какой точке земного шара ты живешь. Один из наших многочисленных гуру в Милл-Вэлли сказал: «Верх и низ — всего-навсего направления движения, в процессе которого случается очень много интересного. При этом само направление движения не так уж и важно».
— Ягненок готов! — закричал Лидерман, хлопотавший у печи, и мы тут же стали сдвигать тарелки, чтобы расчистить место в центре стола.
Благодарю своих агентов Джейн Дайстел и Мириам Годерич, уговоривших меня написать эту книгу, и редакторов Эрика Прайса и Моргана Энтрекина — их стараниями она получилась лучше. Низкий поклон всем учителям, преподававшим мне итальянский, в особенности Уэнди Уолш из Милл-Вэлли, которая, кстати, процитировала мне чудесные слова Верди, вынесенные в эпиграф. Также хочу принести извинения всем моим друзьями, чья жизнь по моей милости оказалась выставленной на всеобщее обозрение, и попросить прощения у Умбрии, таящей в себе многие радости, существование которых больше ни для кого не является секретом.
Эксцентричный красноголовый дятел из мультфильмов анимационной студии Уолтера Ланца, прокатываемых «Universal Pictures».
