И вовсе не потому работорговля была со временем прекращена, что у европейцев взыграло чувство человеколюбия и заговорила совесть. Просто они подсчитали, что использование рабского труда является не только малорентабельным, но и во многом убыточным, если взять в зачет все расходы по его организации. Вот и весь гуманизм рыночной экономики, за которую мы теперь так ратуем.
Подавленные тяжелыми мыслями, навеянными нам развалинами старой тюрьмы, мы почти молча вернулись к баркасу. Мысли о кладе как-то отошли на второй план. Мы, конечно же, понимали, что все окрестные острова, за прошедшие с тех времен годы, были многократно исследованы вдоль и поперек как учеными, так и авантюристами всех мастей. Тем не менее, нам очень хотелось побывать там, где действительно когда-то был найден клад.
Баркас прошел по океану еще не менее часа, когда впереди, наконец, показался небольшой островок. Уже издали было видно, что его окружала бело-серая полоса. При приближении оказалось, что она состоит из невысоких рифов, отстоящих от берега на несколько десятков метров. Бирюзовые волны разбивались об эти камни, превращаясь в фонтаны брызг и белую пену. Гассан сбросил ход и мастерски провел баркас к берегу, ловко лавируя между острых коралловых образований. Мы выскочили на белую крошку берега и закрепили баркас за ствол ближайшего дерева. Их совсем немного росло на этом острове, и Гассан, прихватив с баркаса кирку и лопату, уверенно направился к самому высокому эвкалипту. Его дед когда-то посадил это дерево, как необходимый ориентир. Встав спиной к его стволу и обратившись лицом в сторону Занзибара, он сделал десять шагов, воткнул лопату в землю и велел нам снимать дерн. Мы по очереди, с азартом стали это делать, пока лопата в моих руках не заскребла по камню. Расчистив землю, мы обнаружили довольно плотную каменную кладку. Гассан стал простукивать киркой каменные плиты, одну за одной, прося нас все больше и больше снимать с них дерн. Наконец он остановился на одной из плит и стал очищать от земли пазы вокруг нее. Закончив эту работу, он вставил острие кирки в одну из щелей и подналег на рукоятку. Раздался скрежет камня, и плита приподнялась. Паша тут же засунул под ее край лопату, а Гассан переставил поглубже плечо кирки. Еще одно усилие, и плита была отодвинута нами в сторону. Из темного отверстия под ней в лицо повеяло холодом. Образовавшийся лаз был размерами около одного квадратного метра, а плиты, ограничивающие его, имели толщину до десяти сантиметров. Упершись руками в края отверстия, Гассан опустил в него ноги и достал на дно лаза. Глубина ямы доходила ему до груди. Велев нам подождать, пока он осмотрится, рыбак включил фонарь и, загнувшись, шагнул под плиты. Но не прошло и минуты, как он дернулся и сказал, что надо немного выждать: вентиляционный колодец, находившийся в противоположном конце пещеры, был давно засыпан землей, и воздух в ней был настолько спертым, что очень трудно было дышать. Переждав некоторое время, мы вслед за Гассаном полезли вниз, оставив на поверхности полковника Володю.
…Внутри было темно и довольно прохладно. Тяжелый воздух перехватывал дыхание мокрыми запахами прели, плесени и гнили. Лучи фонарей освещали клочья паутины под низким потолком и довольно толстый слой какой-то пыльной трухи под нотами. Мы начали осматриваться…
Помещение представляло из себя естественную пещеру в толще острова, уходившую двумя слегка наклонными рукавами в обе стороны от того места, где мы в нее спустились. Сначала мы пошли за Гассаном в левый коридор. Он был настолько узким, что нам приходилось сгибаться в три погибели и обтирать рукавами грязные стены. Однако буквально через не- сколько метров, мы вышли в довольно просторное помещение, можно было выпрямиться в полный рост. Это была, по сути дела, квадратная комната площадью около пятидесяти квадратах метров, явно выдолбленная искусственно в толще ракушника. Гассан сказал, что в ней-то и содержались рабы, подготавливаемые кем-то из торговцев для переправки на невольничий рынок Занзибара. Помещение было абсолютно пустым, и ничто в нем не напоминало об ужасах минувших дней. Тем не менее, находится в нем было страшно неуютно. Мы чуть не физически ощущали присутствие рядом кого-то, помимо нас. Мне приходилось бывать во многих пещерах и могу определенно заявить, что давившее на меня здесь чувство отнюдь не было клаустрофобией. Я все время оборачивался, явственно ощущая за спиной чье-то дыхание и напряженно ожидая, вот-вот кто-то возьмет меня за руку. Рубашка на спине взмокла от липкого пота, и я с облегчением воспринял слова Гассана, позвавшего нас к выходу.
Немного отдышавшись у лаза, мы пошли в правый коридор пещеры. Однако для этого нам пришлось отвалить киркой довольно большой плоский камень, наглухо перекрывавший этот проход. За ним также был узкий коридор, который постепенно стал расширяться, и скоро мы оказались в небольшой естественной каменной полости, напоминающей округлую комнату. Гассан прислонил кирку к стене и сказал, что мы пришли туда, куда хотели. Именно здесь его предок когда-то нашел остатки былого клада. Не могу сказать, что эта минута была для нас торжественной; скорее мы чувствовали некоторое разочарование. Мы стояли молча, освещая стены лучами фонариков и не зная, что дальше делать. Тишину нарушил Паша. Он сложил ладони рупором у рта и издал звук морского ревуна. Затем он предложил тост за удачу кладоискателей всего мира и раздал нам по пятидесятиграммовой полиэтиленовой упаковке рома. Алкоголь снял с нас напряжение, и мы разговорились, выпытывая у Гассана подробные детали находки. Но тот лишь повторил историю, рассказанную ранее у костра.
Тем временем Паша взял кирку и принялся методично простукивать ею стены пещеры. Я, со своим музыкальным слухом, присоединился к нему, включившись в игру и подначивая кладоискателя. Однако в одном месте звук действительно отличался, и у Паши округлились глаза…
Так он, наверняка, никогда не работал во всей своей жизни. Размахиваясь в полное плечо, он всаживал острие кирки в стену, отламывая породу кусок за куском. В лучах наших фонарей он выглядел самым трудолюбивым рабом в истории человечества. Казалось, еще минута и он закричит: «Мое!.. Мое!..»
Внезапно Гассан перехватил кирку и стал тщательно рассматривать место Пашиной долбежки. Покачав головой, он ткнул туда пальцем и подозвал нас поближе. В лучах света мы увидели тонюсенький ручеек воды, струившийся по стене из одного из отверстий, проделанного киркой. Вода была соленой, и нам стало как-то не по себе…
Гассан несколько успокоил, сказав, что непосредственной опасности в данный момент для нас нет. Пещера находится на одном уровне с океаном, и лишь вечером, при приливе, давление воды увеличится, и она может размыть себе ход, затопив подземелье. Тем не менее, мы засобирались наверх, успокаивая расстроенного Пашу. Тот все никак не мог успокоиться и принялся грести киркой толстый слой пыли на полу, подсвечивая себе фонарем. Скоро пыль стала щекотать нос, и мы, посоветовав Паше завязывать с безнадежным делом, двинулись к выходу…
