В первый момент на это неожиданное предложение никто не отреагировал. Колебание было естественным даже для самых смелых.
Помолчав, Бриан спросил:
— Кто из вас хочет подняться?
— Я! — первым поспешно заявил Жак.
Но сразу же раздались и другие голоса.
— Я! Я! — почти одновременно вскричали Донифан, Бакстер, Уилкокс, Кросс и Сервис.
Потом все смолкли, и Бриан, казалось, не спешил нарушить тишину.
Жак заговорил снова:
— Брат, это мой долг! Да… мой! Я прошу тебя! Разреши мне лететь!
— А почему именно ты, а не кто-нибудь другой? — спросил Донифан.
— Потому что я обязан,— ответил мальчик.
— Ты обязан сделать это? — настойчиво переспросил Гордон.
— Да.
Гордон сжал руку Бриана и почувствовал, как вздрогнул его товарищ. Если бы не темнота, он увидел бы, как Бриан побледнел и опустил глаза.
— Так ты согласен? — произнес Жак решительным тоном, несвойственным ребенку его возраста.
— Отвечай, Бриан,— вновь заговорил Донифан.— Жак говорит, что имеет право рисковать жизнью. Но ведь мы все в одинаковом положении! Что же он сделал такого, чтобы требовать этого права для себя?
— Что я сделал? — повторил парнишка.— Я вам сейчас скажу, что я сделал…
— Жак! — вскричал Бриан, стремясь остановить брата.
— Нет,— ответил тот прерывающимся голосом.— Я хочу признаться. Мне слишком тяжело… Гордон, Донифан, все вы… оказались здесь, на этом острове… из-за меня… Я один всему виной!… «Верткую» унесло в море потому… потому что я по неосторожности… нет! — глупая шутка… это я отвязал швартовы от пристани, в Окленде. Да… в шутку… А потом, когда я увидел, что яхту уносит, то потерял голову… я не позвал, когда еще было время… А через час… потом… ночью… в открытом море, простите меня… простите…
Бедный мальчик рыдал; тщетно Кэт пыталась успокоить его.
— Хорошо, Жак,— сказал Бриан.— Ты признался и теперь хочешь хотя бы частично загладить зло, которое причинил, искупить свою вину, рискуя жизнью…
— Да разве он ее уже не искупил! — вскричал Донифан, в котором возобладало душевное благородство.— Да он двадцать раз шел на риск ради общей пользы. Теперь я понимаю, Бриан, почему ты всегда давал возможность Жаку проявить себя в опасные моменты, а он всегда с готовностью шел на это. Вот почему он тогда побежал искать в тумане меня и Кросса на озере, а ведь сам мог погибнуть! Мы тебя охотно прощаем, дружок! И не надо больше жертвовать собой!
Все окружили Жака, подбодряли его, жали руку, а он никак не мог унять слез. Теперь всем стало понятно, почему самый развеселый во всем пансионе Чермен мальчуган стал таким мрачным и замкнутым. Немного успокоившись, он снова повторил:
— Вот видите — это я, именно я должен подняться. Правда, брат?
— Хорошо, хорошо,— ответил тот, обняв паренька.
Напрасно Донифан и другие пытались взять на себя роль воздушного разведчика. Жак не отступался. Он уже готовился влезть в корзину и повернуться к Бриану, стоявшему рядом.
— Обними меня, брат,— произнес он.
— Давай обнимемся,— ответил Бриан, подавив волнение.— Вернее, дай я обниму тебя, потому что полечу я, а не ты.
— Как? Ты? Ты сам хочешь?…— вскричали Донифан, Бакстер и Сервис.
— Да… Не все ли равно, кто искупит вину Жака — он сам или его старший брат. Да кроме того, опыт предложил я, и неужели вы могли подумать, что я уступлю кому-нибудь право его выполнить!
— Бриан!— воскликнул Жак.— Я умоляю тебя!
— Нет, нет.
— Ну тогда я тоже предъявляю свое право…— начал Донифан.
— Нет, нет, Донифан,— ответил глава колонии тоном, не терпящим возражений.— Я поднимусь сам. Я так хочу.
— Я тебя вчера разгадал, Бриан,— сказал вполголоса Гордон, снова сжав руку товарища.
Бриан влез в корзину, устроился там поудобнее и подал сигнал к подъему змея.
Процедура повторилась: конструкцию приподняли и, когда ее подхватил немного посвежевший ветер, стали травить линь и сигнальную бечевку, которую держал Гарнетт. В десять секунд «Воздушный гигант» исчез во тьме, но теперь его провожали не криками «ура», а глубоким и напряженным молчанием. Ведь змей уносил с собой их товарища!
Странное ощущение испытывал Бриан, оказавшись в воздушном пространстве. Стоя неподвижно в чуть раскачивающейся корзине и держась за веревки, он плавно поднимался вверх, и ему казалось, что его уносит какая-то фантастическая птица или, скорее, подхватила на крылья огромная летучая мышь. Но энергичный характер мальчика помогал ему сохранять необходимое хладнокровие.
Через десять минут после того как змей «отчалил» от Спортивной площадки, мягкий толчок показал Бриану, что подъем закончился. Подрагивая под ветром, змей остановился в воздухе, удерживаемый туго натянутым линем. Мальчик подтянул ближе к себе сигнальную бечевку и, держась одной рукой за веревку, навел подзорную трубу в темное пространство.
Под ним был почти совершенный мрак; озеро, леса и скалы слились в одну смутную массу. Заметны были лишь общие очертания всего острова по береговой линии, на границе с морем. Поднявшись в дневные часы, Бриан мог бы обозреть весь горизонт в радиусе сорока — пятидесяти миль и, может быть, завидеть другие острова или континент. А сейчас на западе, севере и юге небо было сплошь закрыто тучами и лишь на востоке образовался небольшой разрыв и блистало несколько звезд. И именно в той стороне Бриан вдруг заметил на горизонте довольно яркий свет, отблески которого отражались в нижних слоях облаков.
«Это отсвет огня! — подумал он.— Неужели там лагерь Уолстона? Да нет, это, конечно, гораздо дальше, за пределами острова. Может быть, это — извержение вулкана?»
Бриан не забыл, что во время своего первого похода в бухту Разочарования он увидел в подзорную трубу беловатое пятно на горизонте.
«Да, да,— думал он.— Как раз в той стороне… Может, пятно было отражением ледника? Значит, на востоке, поблизости от острова, все-таки есть земля!»
Снова и снова смотрел Бриан на этот свет, который во тьме выделялся еще отчетливее. Безусловно, на расстоянии не более тридцати миль находилась огнедышащая гора — вулкан и рядом с ним — ледник.
Но теперь Бриан заметил еще одну светящуюся точку: гораздо ближе, примерно в пяти-шести милях от него, а следовательно, на самом острове, меж деревьев, восточнее Семейного озера мерцал огонь.
«Это в лесу,— подумал Бриан.— Вернее, на опушке у побережья».
У него сильно забилось сердце, а рука так задрожала, что ему с трудом удалось опять навести подзорную трубу.
Огонь то разгорался, то мерк. Это несомненно было пламя костра, разведенного неподалеку от устья Восточной реки…
