— Отлично, дорогой мой! — прервал я Фрица. — Радуюсь, что чтение принесло тебе пользу. А как овладел ты ангорскими кроликами? И как намерен ты поступить с ними? Предупреждаю тебя, что я не соглашусь на поселение этих животных на наших владениях, потому что они плодятся чрезвычайно быстро и причиняют большой вред всяким посевам и посадкам.
— Кроликов, — отвечал Фриц, — поймал мой орел, который кинулся на стадо этих животных, игравшее у подошвы пригорка, и весьма быстро принес мне двух живых кроликов и одного мертвого. Последнего я отдал орлу на растерзание. Что же касается разведения этих хорошеньких животных, то разве не можем мы поселить их на посещенных нами двух пустынных островках? Там они не могут ничему вредить. Таким образом мы обеспечим себе лишнее кушанье и меха, потому что не всегда же нам будут попадаться ондатры; притом же, думаю я, и Эрнест не скоро отважиться возобновить битву, доставившую нам такой богатый запас мехов.
— Твой совет благоразумен, и потому предоставляю тебе осуществление этой мысли.
— А теперь нам можно рассказать? — спросил Жак.
— Конечно, друг мой, — ответил я, улыбаясь. — Расскажи мне, как вы поймали этих хорошеньких козочек.
— Галопом, папа, галопом! Фриц отошел несколько в сторону со своим орлом, преследуя кроликов. Наши собаки рыскали в траве; вдруг они подняли двух животных, которые показались нам большими зайцами, и обратились в бегство, при чем делали удивительные скачки. Мы и собаки преследовали их неотступно; по прошествии четверти часа бедные животные выбились из сил и пали. Мы соскочили на землю, отстранили собак, подобрали животных, которых прежде считали за больших зайцев, а теперь признали за маленьких козочек. Потом мы связали им ноги и перекинули козочек себе на шею. Вот и вся наша охота.
— Отлично, дети мои. Теперь, Жак, расскажи мне, отчего у тебя лицо распухло? Не опять ли ты воевал с тучей мошек?
— Нет, на этот раз мои раны достославнее, — отвечал Жак. — Когда мы возвращались к вам, я заметил птицу, которая перелетала впереди нас с дерева на дерево, как бы подразнивая или приглашая следовать за ней. Я поднял уже ружье, чтобы застрелить ее, но Фриц остановил меня замечанием, что я непременно промахнусь, так как ружье мое было заряжено не дробью, а пулей. «Притом же, добавил он, птица эта похожа на медовеста, и может быть, мы поступим лучше, последовав ее совету». Мы пошли за птицей, которая, по прошествии нескольких минут, остановилась на одном дереве и перестала петь. Также остановившись, мы вскоре заметили, что дупло этого дерева служило убежищем рою пчел. Медовест указал нам добычу в надежде, что мы овладев ею, уделим часть меда ему. Когда мы стали придумывать как бы овладеть медом, Фриц предложил задушить рой сернистым фитилем. Я зажег фитиль и, не думая долго, всунул его в улей. Но вдруг весь рой, жужжа, вылетел и кинулся на меня. В минуту на меня напало множество пчел; они стали жалить меня, так что я поскорее вскочил на буйвола и пустился вскачь от дерева. И ты видишь, папа, как отделали меня эти проклятые пчелы. Я тер лицо и руки сырой землей, да это помогло мало.
— Пора бы тебе быть осмотрительнее: ведь подобные беды постигают тебя не впервые. После этого вини только свою ветреность.
В это время мы кончили ужинать, и мать приложила к лицу и рукам Жака компрессы с соленой водой, чтобы унять продолжавшуюся еще боль.
При содействии других детей я устроил род клетки, в которой мы могли удобно перенести кроликов на остров Акулы, единственное место, где они были бы в безопасности от хищных зверей. Затем все мы легли отдохнуть.
XXXI. Молочай. Страусовая башня. Поимка страуса. Общий поход и прибытие в пещеру. Угорь. Приручение страуса. Мед. Изготовление шляп
Нам предстояло еще много работы до возвращения домой; однако и медлить было нельзя, но по различным причинам, из которых главной было приближение времени дождей. Мясо медведей было посолено и прокопчено; но я не хотел отказаться ни от найденных нами страусовых яиц, ни от камеди молочайника, открытой мною на одном из коротких привалов во время того же похода. И потому я решился предпринять последний поиск по степи. Мы отправились, оставив при матери не маленького Франсуа, горевшего желанием отличиться на наших глазах, а тяжелого на подъем Эрнеста, который прямо сознавался в своей нелюбви к утомительным походам. На этот раз Фриц уступил мне своего Легконогого, а себе оседлал Быстрого, который становился отличным верховым животным. Франсуа и Жак сели на буйволов. Бурый и Рыжий охотно последовали бы за нами, но они могли понадобиться для охранения матери и Эрнеста, и потому я велел последнему задержать их.
Мы поехали к Зеленой Долине, но со стороны, противоположной медвежьей пещере, и прибыли к Страусовой Башне, то есть к тому пригорку, с которого мы заметили страусов. Тут я дозволил Жаку и Франсуа отправиться вперед, при чем решился, однако, не терять их из виду ни на час. Что же касается до Фрица, то он остался со мной собирать камедь со стволов молочайника, на которых я сделал раньше надрезы. Солнце высушило эту камедь, и мы набрали ее значительное количество; она была положена нами в бамбуковый стебель, принесенный именно с этой целью.
Окончив сбор камеди, мы пустились догонять наш авангард, зашедший далеко за страусовые гнезда. Вероятно, мальчики хотели, зайдя страусам в тыл, погнать их на Фрица, который не раз выражал желание поймать одного страуса живым и которому я для этого уступил онагра.
Нам не пришлось долго ожидать результата хитрости Жака и Франсуа. Вскоре из кустов, окружавших гнезда, выбежали четыре страуса: три самки и один самец. Они вышли прямо на нас, преследуемые мальчиками и собаками, и потому было вероятно, что птицы не минуют наших рук.
Когда они приблизились, я метнул свое лассо; но вместо ног веревка обвила тело выбранного мною страуса. На минуту она сковала птицу, но сильное животное не замедлило освободиться от плохо охватившего его лассо, и я думаю, что оно успело бы спастись, если б Фриц не спустил тотчас же своего орла, которому он заранее обвязал клюв хлопчатником, чтоб этот хищник не мог сильно ранить страуса. Орел налетел на страуса, ухватился за его голову и остановил его на быстром бегу.
В это время прискакал на своем буйволе Жак, в свою очередь кинул лассо и, будучи искуснее меня, охватил им ноги страуса, который тяжело упал на бок.
В минуту мы окружили птицу и связали ее еще крепче. Накинув ей на голову платок, без чего мы не справились бы с нашей добычей, я связал ей крылья широким ремнем из тюленей шкуры, привязанным к веревке, один конец которой мы прикрепили к хомуту Вихря, а другой — к хомуту Мычка. Я решил вести страуса между двумя быками; но из боязни, чтобы он, лягаясь, не ранил которого-либо из этих дорогих нам животных, я связал ему лапы довольно близко одну к другой. Приняв эти предосторожности, я снял ослеплявшую страуса повязку и причинявшие ему напрасную боль веревки.
