Железное кольцо с горы Тена
Главным занятием живущих в этой деревне негров было рыболовство. Рыба составляет основу их питания, хотя они и возделывают дурру; посев и сбор урожая дурры лежит главным образом на женщинах. Из утвари мое внимание привлекли большие деревянные ступки с длинными тяжелыми пестами; в них раздробляли зерно дурры. Посуда состояла из глиняных горшков в форме полушарий, сосудов из высушенных тыкв, а также из черепашьих щитов. Молодые и старые, женщины и мужчины — все курили табак в трубках с большими глиняными головками и чубуками из тростника. Приготовление мериссы — одно из важнейших дел хозяйки, на нее идет большая часть собранной дурры.
Когда я оставил деревню, мы с ниуак были уже добрыми друзьями, и вождь Денг обещал нанести мне ответный визит. Вечером я увидел пять лодок на реке, это были мои ниуак. Они пристали рядом с пароходом, разостлали на земле бычьи шкуры и присели на них. Они приветствовали меня своеобразным пением в полный голос, сопровождаемым аккомпанементом на ручном барабане. Я пригласил их на пароход. Они пошли мне навстречу склонившись, присели, вытянув руки, и посмотрели на меня: это был их селям. Затем каждый положил мне к ногам подарок: шкуры жирафа, буйвола, антилопы, копья. Зажиточный ниуак привел козу, а вождь — даже белую корову, которая уже давно привлекла мое внимание, когда она плыла, привязанная к лодке.
По рассказам ниуак, река Собат образуется из четырех притоков: Аддура, Никуар, Гело и Абуал. Берега этих рек заселены племенем ниуак. Управитель станции добавил, что за племенем ниуак следует на юго-восток племя бондьяк, на реке этого же названия, которое говорит на языке ниуак. Далее на юг живут джиббе на одноименной реке. Эти последние имеют особый язык и являются как будто одним из больших народов области Собата. Еще дальше живут кункунг, также с особым языком. Племя никуар на реке того же названия — богатые скотоводы. Их соседи чаи, как говорят, пользуются отравленными стрелами. Эти сведения, хотя и не могущие быть приняты безусловно на веру, при отсутствии основательных данных об истоках и притоках Собата и населении их берегов, имеют и до сих пор значительную ценность.
Когда я завербовал между неграми вождя Денга трех человек, которые должны были сопровождать меня в качестве переводчиков в поездке вверх по реке (неожиданно быстро закончившейся), эти люди громко закричали своим сородичам в деревне и делали различные знаки, объясняя им что-то. После этого с острова приплыли в лодке две женщины, высадились и ожидали мужчин, которые сошли с борта парохода на берег. Там мужчины стали со сложенными руками перед женщинами и, видимо взволнованные, ожидали последовавшего заклинания, произнесенного женщинами полушепотом. Произнося заклятия, женщины проводили руками и тонкими палками по головам и спинам мужчин. После этого мужчины, успокоенные, возвратились на пароход и объявили себя готовыми к отъезду. Вследствие незнания языка ниуак, я не мог получить верного и точного объяснения наблюденной мною сцены.
Глава II. Путешествие в страну Макарака
Тринадцатого сентября 1876 г. я вернулся в Хартум. Здесь я должен был выработать план более длительного путешествия. Намерение, которое привело меня в Судан, — обследовать Дарфур — не могло быть выполнено, так как я все еще не имел разрешения от египетского правительства.
Кроме того, условия путешествия по Дарфуру в то время были очень неблагоприятны. В стране начался голод, и царила сильная дороговизна. За ардеб дурры, который в Хартуме стоил талер Марии Терезии {10}, в стране Дарфур надо было заплатить 30 талеров.
С тех пор как я прибыл в Судан, где приступил к собиранию этнографического материала и получил возможность, выезжая на места, более основательно изучить отдельные негритянские племена, у меня с каждым днем увеличивалось желание предпринять более длительное путешествие в языческие негритянские страны.
Вряд ли я использовал бы сейчас разрешение на поездку в Дарфур, так как, по моему мнению, прошлогодняя экспедиция египетского генерального штаба с участием американцев достаточно обследовала эту страну. Я познакомился с некоторыми членами экспедиции, и в мои руки попали карты этой местности, а также большое количество астрономических ориентиров. Я считал, что основная работа в Дарфуре закончена и что можно провести лишь еще специальные детальные исследования.
Условия моего путешествия не могли бы быть такими же благоприятными, как у этой экспедиции, которая дала возможность участникам расширить исследования расположенных к югу от Дарфура медных рудников до эн-Нахаса и до границы Вадаи. К тому же все знавшие Дарфур рисовали мне эту страну, как малоинтересную и бесплодную. Мне приходилось также учитывать фанатизм магометанского населения и его ненависть к христианам. Все это в конце концов заставило меня отказаться от путешествия в Дарфур.
Поэтому я решил отправиться в Ладо у верховьев Бахр-эль-Джебеля — главный центр Экваториальной провинции, несмотря на то, что перспективы больших путешествий по провинциям, находящимся под управлением Гордон-паши {11}, были неблагоприятные. [1] С этим письмом в кармане я мог, наконец, спокойно предпринять приготовления к отъезду. Кроме различного инвентаря, я обзавелся тремя ослами для верховой езды. Окончательными сборами мы с Коппом занялись уже на борту парохода «Измаилия», который должен был везти нас в Ладо.
Двадцать второго октября в 12 часов дня «Измаилия», наконец, покинул Хартум. Мы плыли вдоль берега Голубого Нила, чтобы, обогнув Рас-эль-Хартум, направиться к Белому Нилу.
В Каве пароход оставался два дня, чтобы погрузить дрова из сандаловых деревьев. 29 октября вечером мы достигли Фашоды, где нас неожиданно настигла сильная гроза.
Тридцатого октября, на рассвете, мы прибыли в зерибу Собат. Вероятно, вследствие усилившегося движения пароходов за последнее время, мы не нашли на станции заготовленных дров. Нам пришлось поэтому несколько задержаться. С мудиром и начальником станции Зюруром-эфенди, с которыми я раньше был знаком, я обменялся некоторыми подарками, в результате чего обогатил мою этнографическую коллекцию.
Первого ноября в полдень мы отправились в дальнейший путь на юг. Справа и слева простирались необозримые равнины. Река была окаймлена густыми зарослями травы «омм-суф» (Vossia procera). Позднее с левой стороны вдали показались заросли невысоких кустарников акации, вероятно Acacia verugera. На другом берегу, далеко в степях, покрытых травой, — многочисленные деревни шиллуков, около которых возвышалась группа пальм дум {12}. Мы вступили в область папирусов {13}.
