Что касается ахаля — ритуала ухаживания, которым славятся туареги, то он не отличается ни музыкальными, ни литературными достоинствами, темы часто поразительно вульгарны. Но и здесь тоже нравы меняются, поскольку у туарегов нет уже тех сюжетов для стихов, что были раньше.
Устное творчество туарегов включает в себя также басни, сказки и легенды. Сказки и басни предназначены для детей; старухи рассказывают их по вечерам у костра. Все очень веселятся, слушая их, и включаются в игру, каждый рассказывает басню или сказку, которую знает. Как и в сказках Шарля Перро и баснях Лафонтена (кстати, восходящих к Эзопу), действующими лицами в них являются животные: шакал — самый хитрый, самый коварный зверь, всегда старается всех обставить; гиена — она не отличается храбростью, зато бывает хорошим советчиком; слон — сильный и невозмутимый, но позволяющий провести себя шакалу; заяц — олицетворение заносчивости и глупости и т. д. Родство устного творчества туарегов с фольклором других берберов довольно заметно.
Что касается легенд, зачастую рифмованных, то они составляют самую оригинальную и обширную область стного творчества туарегов Ахаггара. Многие из них посвящены жизни исторических или мифических персонажей (таких, как Аккар, Элиас, Аммамеллен и др.) и их охотничьим и военным подвигам. Но самое большое количество легенд сложено об истории гор Ахаггара. В туарегском фольклоре есть «горы-женщины» и «горы-мужчины». Они обладают теми же чувствами и желаниями, что и люди. Например, пик Иламан влюблен в чуткую и изящную Тарельрельт, оспаривает ее в небывалом сражении с буйным Амгой. Амга ударом такубы (меча) отсекает своему сопернику руку, и тот становится калекой (Иламан действительно напоминает однорукого человека). Однако и Амга получает от него удар пикой в бок, откуда бьет с тех пор неиссякаемый холодный родник. Каждая сколько-нибудь крупная вершина имеет свою историю. Чаще всего это трогательные повествования, в которых находит прекрасное выражение поэтическая натура туарегов.
Мы расскажем о племенах Ахаггара, лучше защищенных от посторонних влияний, чем другие племена, по причине их изолированного положения. Но поскольку туареги составляют довольно однородную этническую массу, то все, что мы сообщим об общественном устройстве ахаггаров, в основном будет характерно и для других племен туарегов, среди которых ахаггары могут, таким образом, рассматриваться как самые яркие носители и. наиболее типичные представители туарегской цивилизации.
Общественное устройство туарегов часто сравнивалось с нашей феодальной системой, с которой оно действительно имеет внешнее сходство. У них есть вождь, чья номинальная власть распространяется на всю группу племен, есть система классов (асеркам): все люди делятся на сюзеренов, вассалов, священнослужителей, ремесленников и слуг.
Классы в первобытных обществах рождаются из частной собственности, из богатства, из власти сильных, которые в обмен за определенные преимущества становятся покровителями слабых. Неизбежное следствие этого — войны и рабство.
Кастовость, эта обостренная форма классовой системы, включает в себя наследование власти, иерархию, неприятие друг друга различными группами, отказ от общения с представителями другой касты — все эти принципы живы у туарегов.
Такая разновидность аристократической организации как нельзя более отвечает особенностям кочевого образа жизни в противоположность демократической организации, обычно существующей при оседлом образе жизни. Она лучше подходит к кочевому укладу, при котором необходимы военная организация, солидарность пастухов, авторитарное руководство и где место каждого строго определено.
Туареги делятся на сюзеренов (имхаров или имохаров) — с чисто военным родом занятий; вассалов (имрадов) — по большей части пастухов; священнослужителей (инислименов); слуг (икланов), которые некогда имели статут рабов. Здесь же можно назвать другие категории, находящиеся в зависимости от них: это исеккемарен, ибореллиты и энаден.
Такая иерархия, совсем еще недавно существовавшая у туарегов, сложилась в результате войн, внутренних междоусобиц, происходивших на протяжении веков. Жизненные обстоятельства сгоняли племена с кочевий предков, вынуждая их искать пристанища в других местах. В этом случае обитавшие там люди должны были либо признавать сюзеренитет пришельцев, либо с помощью силы брать верх над ними, низводя их до положения вассалов.
Однако туареги всегда придавали большое значение благородному происхождению и уважали людей высокородных, даже если это были побежденные. Еще недавно знать Ахаггара и Аджера искала союза с женщинами из утратившей былую силу фракции имананских султанов, с тем чтобы добавить к ореолу своего высокого происхождения еще и священный ореол потомка пророка, очень ценимый у мусульман.
Для того чтобы понять, что представляет собой туарегское общество, следует учесть два важных фактора, в определенной мере связанные между собой, — моногамию и высокое положение женщины.
Хотя туареги являются мусульманами, а их соседи имеют полигамные семьи, у них принята моногамия. Этот феномен очень удивил первых путешественников, которые решили, что высокое социальное положение туарегской женщины является результатом былой христианизации. Однако довод этот нельзя принять, поскольку известно, что общественное устройство туарегов зиждется на матриархате, этом древнейшем институте, существовавшем задолго до христианства, чем и объясняются моногамия и привилегированное положение туарегской женщины.
«Можно сказать, — писал по этому поводу Е. Ф. Готье, — что туарегам свойственно рыцарское поведение, однако это выражение адекватно лишь по ассоциации: наше рыцарство — христианского происхождения, а уважение к женщине у туарега имеет более глубокие корни, оно восходит к матриархату и предшествует понятию государства и даже понятию семьи; это живое свидетельство первоначальной поры человечества, след, если так можно выразиться, четвертичного периода».
Развивая далее свою мысль, Готье говорит о том, что в первобытную эпоху люди не имели еще ясного представления о причинах деторождения, и добавляет: «Вероятно, первобытное человечество приписывало всякое рождение партеногенезу и зачатие представляло себе не иначе как непорочным: оно не видело прямой связи между любовными ласками и беременностью; инстинктивно осуществляя продолжение рода, оно не имело об этом ясного представления. Слово „отец“ не заключало для него никакого смысла, и в силу этого дети группировались только вокруг матери».
