… Когда он очнулся, людей в пещере не было, только жрец стоял возле него.
– Понял ли ты, что такое Кали, в чём её сила? – спросил он царя.
– Не совсем, – отвечал Ашока, потряхивая головой, чтобы избавиться от наваждения.
– Слушай же, как об этом сказано в наших писаниях: «В седые времена злые демоны, враги людей и богов, нашли себе беспощадного вождя Махишу и в жесточайшей битве, длившейся сто лет без передышки, победили богов. И хоть во главе богов стоял сам величайший Индра, все равно они были разбиты и вышвырнуты с небес. Боги исходили в бессильном гневе, их уста извергали языки пламени, и от этого образовалось огромное огненное облако гнева и жажды мщения, повисшее над Вселенной. И вдруг оно обрело формы и из него появилось Кали, богиня мщения. Разгромленные боги отдали Кали всё своё оружие, и она вступила в бой с Махиши.
Всюду, где проносилась Кали, лились потоки крови. Наконец, настал черёд Махиши – он отчаянно дрался, меняя свои обличья, становился то львом, то слоном, то буйволом, то человеком, но Кали победила его и отсекла ему голову. Боги преклонились перед Кали, а она сказала им: всякий раз, когда вам будет грозить опасность, большая беда, взывайте ко мне, и я приду вам на помощь.
Да, она грозна и страшна, но как ей не быть грозной и страшной, если злые демоны, пользуясь беспечностью богов, то и дело грозят уничтожить мир? Кали за всё в ответе, и ей лучше знать, в каком виде встречать врага. Кали черна, как гнев, как ярость; она одета в шкуру пантеры, на шее богини ожерелье из черепов. Она – отмщение, но она и заступница; она сострадание и надежда, потому к ней и приходят как к Матери-заступнице. Кали – освободительница, защищающая тех, кто её знает. Она есть воздух, огонь, вода и земля. Ей ведомы все искусства, она дарит радость Богу-Творцу. Она – чистый дух, полный тьмы…
Не мы придумали этот мир. В нём надо не только родиться, но и выжить, а для этого надо уметь защитить себя и защитить всё, что ты любишь».
Понял ли ты теперь? Богиня Кали – отмщение, это зло, которое борется со злом, а значит, творит добро. Она зла для злых, а с ними нельзя справиться с помощью добра. Разрушение, ярость и смерть должны низвергнуть их из мира; зло – созидательная сила, когда она направлена против ещё большего зла. Демоны, овладевшие миром после изгнания богов, хотели запретить насилие и зло, ибо эти силы угрожали их власти, но Кали было не остановить слащавыми лживыми призывами к всеобщему примирению – как вихрь, как очищающая буря пронеслась она над Вселенной и освободила её!
Не забывай этого, царь, – если ты примешь нашу веру, вся сила созидательного зла будет на твоей стороне. Мы храним в тайне свой союз, но у нас немало друзей, – все они будут твоими верными слугами, если ты придёшь к нам.
– Я подумаю, – сказал Ашока. – Мне о многом надо подумать.
– Твоя воля, царь, – ответил жрец.
* * *
Взяв с собой небольшой отряд, царь Ашока покинул столицу Ориссы. Он проезжал через разорённую страну и везде видел смерть и разрушения. Больше всего его поразили люди: они были озлобленны и ожесточены, – жадно и завистливо смотрели они друг на друга и готовы были отнять последнее у своих ближних. В одной деревушке царь, сжалившись, бросил несколько золотых монет её голодающим жителям; крестьяне с остервенением набросились на них, отталкивая и избивая своих же односельчан.
– Почему ориссцы такие злые? – спросил Ашока старика, безучастно сидевшего под деревом. В мутных старческих глазах мелькнуло изумление.
– Разве не ты сделал их такими? – спросил он в ответ.
Ашока хлестнул коня и поскакал прочь…
Через три дня пути отряд достиг унылой пустыни у подножья гор. Небо нахмурилось, его заволокли тучи, поднялся ветер. Он завывал всё сильнее и сильнее, вздымая песок и кусты колючей травы. Стало трудно дышать, песок забивал рот и нос; в метущейся мгле мерещились странные фигуры.
– Это демоны! – закричали в отряде. – Это дэвы! Глядите, вот он с огромным пузом и головой жабы! А этот похож на огромную змею с ногами! А вон ещё один – покрытый шерстью, с острыми когтями на руках и ужасным лицом! А вон те летают, как коршуны; а дальше, смотрите, идут перевёрнутые вниз головой!.. О, боги, какие вопли они издают! Они ненавидят людей, они пожрут всех нас!
Отряд бросился врассыпную; напрасно Ашока кричал и грозил своим воинам, никто не слышал его. Царь слез с коня, заставил его лечь на землю и укрылся за ним. Укутавшись покрывалом, Ашока скоро потерял счёт времени, а потом впал в забытье.
Открыв глаза, царь почувствовал, что задыхается, – песок тяжким грузом сдавливал ему спину. С большим трудом вылез Ашока из своей песчаной могилы и огляделся: его конь был мёртв, спутников не было видно. Наступала ночь, становилось невыносимо холодно, – куда было идти, где искать спасения? Вдруг ему почудилось, что вдали мерцает огонь, и Ашока пошёл на его свет.
Царь вышел к костру, который горел возле хижины, сложенной из неотёсанных камней и кривых толстых веток. Около костра сидел очень худой человек, вся одежда которого состояла из обветшавшей тряпки, обёрнутой вокруг бёдер. Он ничуть не удивился появлению Ашоки и лишь спросил:
– Кто ты?
– Я царь, – коротко ответил Ашока.
– И такое бывает, – сказал человек. – Как ты очутился в пустыне?
– Я заблудился, – по-прежнему коротко отвечал Ашока.
– И это случается, – сказал человек. – Что же, садись к огню.
Усевшись у костра, царь спросил:
– А ты кто, и почему живёшь здесь?
– Я служитель закона, который называется «кармой».
– Я слышал о нём, царевич Сиддхартха считал этот закон наивысшей мудростью, – сказал царь. – А ты как пришёл к этому?
– Некоторые постигают мудрость через осмысление, путём глубоких раздумий, но есть и такие, кто постигает мудрость через впечатление. Тысячи умных мыслей могут пройти через голову такого человека, не оставив следа, но мимолётного впечатления бывает достаточно, чтобы постичь мудрость, – отвечал отшельник. – Я из этих людей – мне всегда требовалось впечатление, наглядный жизненный пример для того, чтобы постичь мудрость. Так было и с мудростью кармы, мудростью воздаяния. История двух собак заставила меня поверить в воздаяние и принять эту идею как основополагающую в жизни. Хочешь послушать?… Что же, слушай, но предупреждаю, что волей-неволей мне придётся рассказывать о себе, ведь я, наряду с собаками, – одно из главных действующих лиц в этой истории…
По рождению я принадлежу к высшей касте, по роду занятий я был писарем в княжеском дворце, а это, как известно, высокая должность. Впрочем, она не требовала от меня большего труда, поскольку во дворце служило более двухсот писарей. Мне надо было лишь вовремя являться на службу, но если не хотелось, можно было не приходить, – подходящее оправдание всегда находилось.
