Да, не все конструкции, описанные в этих книгах, нашли широкое применение. Не все были технически удачными и завершенными. Но многие идеи живут и до сих пор. И немало было таких идей, которые породили новые, более удачные. Есть там и идеи, которые еще будут реализованы, но на новом техническом уровне. Процесс развития техники очень противоречив, очень неоднозначен. Вчерашний рудимент, кажущийся отжившим и безнадежно устаревшим, может вдруг найти блестящее техническое воплощение в новом качестве. А ряд идей, приведенных в этих книгах, был воплощен в иностранных конструкциях, появившихся позже. Обидно, что не у нас…
Я извиняюсь, если допустил какие-то небольшие неточности в изложении, – прошло 20 лет… Но я обещаю поднять точную статистику Всесоюзных слетов и соревнований горных туристов и опубликовать ее на сайте немного позже. Знакомые туристы обещали в этом помочь, – такая статистика у них сохранилась… Всесоюзные слеты и соревнования были разные, – и по горному туризму, и по всем видам туризма. Разные и по составу, – были всесоюзные слеты городов-героев с командами городов по нескольким видам туризма…
Выражаю благодарность Александру Воскобойнику, – он фактически был рецензентом данной статьи и помог воссоздать для нее отдельные факты и имена слета.
Санкт-Петербург, 2004 г.
(Образ стихии)
Может, история эта случилась
В памяти сердца искрой наважденья,
Может, привиделась, может, приснилась,
Ветра порывом, искрой восхожденья,
В свете костров, у реки горной ленты
С пеньем гитары под неба палас
Это предание с тайной легенды
В иносказаньях звучало не раз…
В круге метели два брата, в палатке, —
Ночь на стене между выступов скал,
С лаской уюта на узкой площадке.
Сон, полубденье, тревоги навал…
Но что-то слышится в ветра смятенье, —
«Что это, – младший трепещется, – Крик?»
Старший не мучится в долгом сомнении:
«Все это ветер и вьюга, старик!»
Но повторяется, множится эхом
Голос тумана в горах полуснов,
Старшему – вьюги назойливым смехом,
Младшему – как погибающих зов…
– Нет, я пойду! Посмотрю! Хоть разведать!..
– Что ты, куда? В эту темень, в пургу! —
Надо же чуточку разумом ведать…
– Брат, ты прости мне, но я не могу!..
Ладно, пускай, моментально вернется,
Вьюга остудит стремления пар,
Холодом быстро желание сотрется
И улетучится вздора угар…
Но – на страховке, на пару веревок!
Дальше тебе запрещаю идти, —
Без Ариадны чудесных «сноровок»
В этой пурге «потерять» – не найти!..
Споро – ботинки, обвязку, пуховку,
Крючья, айсбайль, капроновый фал,
Щелкнул замком карабин на страховку —
Бездна метели на полочке скал!
Снежные иглы порывами вьюги,
Льдистых утесов зловещая хмарь,
Холодом сводит и душу, и руки,
Тьму на чуть-чуть прожигает фонарь.
Но через вьюгу и дикие скалы,
Смело пронзая опасности круг,
Сердце горит негасимо и ало,
Звонко врезается в трещину крюк!
Вот еще шаг, и еще: «Осторожно!»
Вот он – последней веревки финал,
Дальше по полке пройти невозможно —
Пропасти черной бездонный провал
Надо назад, но еще на минутку
Миг размышлений его задержал,
Тем и сыграл свою вещую шутку,
Тем и судьбы повелением пал!
Грохот удара, раскат канонады,
С неба, по ночи, по панцирю скал,
Месивом снега, глыб льда, камнепада, —
Дикий, безумный лавины обвал!
Давящим фронтом, волною шальною,
Вниз, без пощады, не зная преград,
Вал в преисподнюю рухнул стеною,
Скалы кромсая на режущий град!..
В ужасе, в нише, обнявшись с гранитом,
Ласку могилы герой наш испил, —
Выступ нависшим своим монолитом
Волею рока прикрыл, сохранил!..
Стихло. Спасенье. Но тяжка утрата:
«Где-то ты жив, а где умер, старик!..»
Нет ни надежд, ни палатки, ни брата,
Много уносит трагедии миг!
Что это? Снега притихло круженье,
Синим кристаллом легла тишина,
Горечью думы до боли сожженья.
Давит отчаянье… Жалит вина…
Линии света, их струи и блики, —
С фоном по небу пошла полоса,
Странные шагом видения, лики, —
Что это? Люди? И их голоса?
Чуть приоткрылось ночное окошко,
Тьма где-то пала, а где-то черней,
В облаке лунного света дорожка,
Трое, все в черном, возникли на ней.
В рубище порванных старых штормовок,
С грязи разводами на рюкзаках
С космами стертых «до мяса» веревок,
Сталью айсбайлей в сожженных руках.
Лица с ожогами черными кожи,
С ликами, стертыми в перистый газ,
Сбиты до кожи вибрам и поножи.
Блеск, прожигающий звездами глаз!
Первый, седой, как вершины Памира,
Резко клинок ледоруба поднял
В знак уваженья, согласия, мира, —
Тем напряжение первое снял:
«Здравствуй, товарищ! Привет и участье!
Коротки встречи у нас на пути, —
Знаем твои и беду, и несчастье,
Сможем, – поможем, сломив их, пройти.
Каждый, в ком голос жив честный и чистый,
В ком высота и порывы горят,
Каждый, в ком сердце парит альпиниста
Нами любим, – он товарищ и брат!
Ты, верно, скажешь: «А кто вы, откуда?»
Спросишь себя: «Наваждение? Явь?»
Что это – сон, или странное чудо? —
То и другое! Сомненья оставь!
Мы – не вершители страшного слова,
В нас нет ни в чем источения зла,
Мы – голос памяти, вечного зова,
В нас только острой догадки игла.
В нас трепет мысли, завета, старанья,
Шепот предчувствия – вот наша речь,
Влившись в горячую кровь подсознанья,
Можем мы только предостеречь…
Можем помочь на решающей пяди,
Можем помочь тебе выкрикнуть: «Стой!»,
Можем явиться зацепкой во взгляде,
Главное – шаг упредить роковой!
Мы – прошлый опыт, наказ: «Осторожно!»,
Мы – вещий голос, завет из могил,
К силе живых наши вклады ничтожны,
Тайна спасенья – в сложении сил!
Ныне мы – тенью от группы пропавшей,
В струях лавины, в кругу непогод,
Где-то, когда-то, трагически павшей,
И позабытой в неведомый год!
Мы иногда – образ женщины-ПЕРИ, —
Странницы ночи и вечного льда,
Призрака горя, измены, потери,
Той, путь которой – любовь и беда, —
Ищет с добром: где мой милый, любимый? —
Сгинул бесследно он в белых горах,
Ищет со злом: где мучитель гонимый,
Тот, что поверг и в разлуку и в прах…
Облаком белым она наклонится,
Ветром откинет палатки крыло,
И заглядится на спящие лица,
Чтобы знакомое встретить чело,
Еле промолвит чуть слышное пенье,
Скупо уронит слезу или стон,
И через это идет откровенье, —
Вещий является спящему сон.
Может быть, в нем и догадка утраты,
Может, загадка любви, или грез,
Ярких, бесценных догадок караты,
Или предчувствия гроз и угроз…
Тем, кто заветам не следует горным —
Дружбе, и братству, и чести в борьбе,
Явимся мы восходителем черным,
Мрачным предвестником злого в судьбе!
Явится он не на час – на минутку,
В блике костра и под сумерек крепь,
Дав помрачение, тяжесть рассудку,
Волю, сковав угнетением в цепь!
Словно потоком трагизма и муки
Хлад леденящий обнимет сердца, —
С пятнами ведьмы, – с лохмотьями руки,
Мрак пустотою на месте лица!
Выйдя из сумрака темной фигурой,
Тихо подсядет, войдет в разговор, —
Слово вольется дурманом микстуры,
Дымкой зловещей от марева гор!
В дымке той облик его растворится,
Но будет слышен стихающий сказ,
В память отложится, в ней воспалится
Смутной угрозой непонятых фраз…
Брат твой не принял отчаянье зова,
Что мы смогли вам послать, как призыв,
Мир его праху – не каждое слово
Можно понять, чуть себя позабыв…
Будет он с нами ходить по дорогам
В лунном сиянии снежных хребтов,
По ледянистым скалистым порогам,
Неба туманом из туч и ветров…
Ты же – оставь все изломы кручины,
Муки отчаянья надо зарыть!
Были аварии злые причины!
После сумеешь понять их, раскрыть!
Путь твой по скалам – клинками, ножами,
Вздохом неверным обломится жизнь,
В небо вцепившись веревок вожжами,
Стоном, молитвой, проклятьем: ДЕРЖИСЬ!
Ключ – в гребешке, – он внизу, под тобою,
Выйдешь на выступ – спасение здесь,
Этот участок под силу герою,
В нем половина спасения есть!
Лезвием гребня от канта вершины
Вправо укройся за скал монолит:
Сверху предательством сжатой пружины
Молот опасной лавины отлит!
Если ж собьешься ты шагом несмелым,
Или терпения лопнет струна, —
Снег запорошится саваном белым,
Лягут надгробием ночь и стена…
Надо сражаться – отважно, всей силой,
Чтобы сломилась аварии твердь,
Иначе спуск оборвется могилой,
«Иначе», – трое все молвили: «Смерть!»
Лики их сникли, дрожа, опустились,
Вмиг разломились на мрака круги,
С ветром и снежными вихрями слились
Вздохами черной, зловещей пурги…
Лик же последний ему от виденья
Горько сумел кое-что рассказать, —
Болью пронзающей от откровенья:
Брата в последнем успел он узнать!
Вновь завыванья обвалов и вьюги,
Ночи и холода ствол у виска,
Сном леденеют и мысли и руки,
Вновь одиночества злая тоска…
Два дня спустя, чуть живой, без сознанья,
Найден отрядом в снегу под стеной,
Словом начспаса вонзилось признанье:
«Шанс до конца он использовал свой!»
Где-то история эта случилась
С памятью сердца, с лучом наважденья,
Может, привиделась, может, приснилась,
В строки сложилась канвой восхожденья…
В свете костров и под звездные ленты,
С пеньем похода, чарующим нас,
Это предание с тайной легенды
В иносказаньях родится не раз… —
Новые тайны, рассказы, легенды
Будут звучать в пересказах не раз!..
