Чем больше сгущались сумерки, тем итти становилось все труднее и труднее. Глаза стали плохо уже различать, где грани камней, где щели. Люди все чаще и чаще оступались и падали…
Камни быстрее лучеиспускали свою теплоту — становилось все холоднее и холоднее. Стоячая вода стала покрываться тонким слоем льда; мокрые водоросли замерзли и хрустели под ногами. На небе кое-где зажглись крупные звезды. Море было тихое-тихое — волнение улеглось совсем так, что даже у берега совершенно не было слышно всплесков прибоя. В природе воцарилась какая-то особенная мертвящая тишина. Такая тишина как-то особенно гнетуще действует на душу.
С неимоверным трудом мы дотащились до третьего мыса. Здесь отвесная стена преградила нам дорогу. Мы попали в тупик, скалы прямо обрывались в море. С каким бы удовольствием мы остались здесь на ночь. Казаки начали шарить в камнях руками в надежде найти дрова ощупью, но дров не было.
Что делать? Собрали маленький совет. Было только два выхода: или надо было возвращаться назад к реке Луговой, или же надо было обойти мыс вброд по воде и итти вперед до тех пор, пока мы не найдем дров или пока не дойдем до своих лодок, то есть до бивака.
У всех у нас у троих ноги сильно болели, руки были исцарапаны, колени разбиты. А что, если дальше мы опять не найдем дров, если до бивака еще далеко, что если нам всю ночь придется лазить по этим ужасным камням?! Да мы и не выдержим! Усталость возьмет свое, тогда не только можно будет простудиться, а прямо-таки замерзнуть. Обидно итти назад, когда с таким трудом пройдено так много. А может быть, наш бивак находится тут сейчас же за этим мысом. Неизвестность того, что находится впереди, надежда на счастье и риск решили вопрос в пользу последнего предположения, и мы пошли опять.
Скалу можно было обойти только вброд. Мы начали раздеваться.
Прибрежные камни уже обледенели. В темноте не видно, какой глубины вода. С опаской мы вошли в нее по колени — она сразу охватила голое тело; кости заныли от холода и боли. Придерживаясь за выступы скалы, медленно и осторожно мы подвигались вперед, ощупывая дно ногами. На дне были такие же глыбы, с такими же острыми краями, такие же щели и провалы, как и на берегу. Черная, как чернила, вода казалась страшной. В одном месте было очень глубоко — это была большая выбоина, яма. Нам удалось обойти ее после долгих поисков и обоюдных усилий, помогая друг другу. По мере того как мы подвигались вперед, вода поднималась все выше и выше, и, наконец, дошла до пояса, теперь нам оставалось пройти шагов тридцать.
Впереди в темноте виднелось два огромных камня, сложенных друг на друга, еще дальше — острый край мыса, за которым сразу начинался пологий берег. Вдруг один из камней — верхний — шевельнулся и вслед затем с сильным шумом и всплеском рухнулся в воду. Большая круговая волна разошлась во все стороны! и обдала нас до самой груди. Мы все разом вскрикнули, как это всегда бывает при неожиданной холодной ванне, и остановились на месте испуганные. Это оказался сивуч. Он спал на камне, но разбуженный нашим приближением, бросился в воду и обдал нас водой. Одежда наша была подмочена.
Еще десять шагов и мы обогнули мыс и вышли на берег. Все тело горело, как в огне. На воздухе было еще холоднее, чем в воде. Мокрая одежда шуршала — она начинала замерзать; надо было одеваться как можно скорее. Люди дрожали, как в лихорадке, и щелкали зубами. Меньше чем через пять минут мы были уже готовы, быстро без проволочек захватили свои котомки и снова полезли на камни.
Стало совсем темно, так темно, что в нескольких шагах нельзя было разглядеть ни скал, ни человека. Ночь обещала быть морозной. Яркие звезды горели на небе, они искрились и переливались всеми цветами радуги. И вода, и камни, и береговые обрывы — все это слилось в один общий тон вместе с темнотой ночи.
Вдруг мы опять натолкнулись на камни. В темноте их не видно, мы ощупывали их руками, куда-то лезли, куда-то опускались, падали, теряли друг друга, опять подымались, вновь падали и, наконец, взобрались на главный мыс.
Жуткое чувство стало закрадываться в душу: неужели и за этим мысом мы не найдем дров?! Хоть бы немного, хоть бы только просушить одежду?!
— Я вижу огонь! — закричал казак Крылов радостным, не своим голосом.
— Огонь! Огонь! — Он указывал рукой на юг.
Действительно, в той стороне, далеко-далеко, как маленькая звездочка, мигал огонь. Он то замирал и, казалось, угасал совсем, то вновь вспыхивал и разгорался ярким пламенем.
— Идем скорее, — торопили мы друг друга и начали спускаться вниз. Крылов шел впереди. Он полз на руках и на ногах. Вдруг он на что-то споткнулся и упал.
— Дрова! — закричал он, — дрова есть, давайте скорее спички!
Через несколько минут мы весело стояли вокруг большого костра, грелись и сушили свою одежду.
XLСудя по расстоянию, на котором мы видели огонь, до реки Нимми было, вероятно, версты четыре. Поэтому мы решили остаться на том месте, где нашли дрова, а итти дальше только тогда, когда взойдет солнце. За мысом, который мы только что обошли, море наметало много плавникового леса. Мы могли, следовательно, жечь дров сколько угодно — их хватило бы на несколько суток.
Скоро из одного огня казаки разложили три. Они то и дело подбрасывали в костры охапки сухого хвороста. Пламя разом охватывало сухие сучья и ярко освещало усталые лица людей, одежду, развешанную для просушки, завалы морской травы, выброшенной на берег, и в беспорядке нагроможденные камни.
Кругом стало как будто вдвое темнее. Светлые полосы от огня и черные тени ночи плясали вокруг костра, дрожали в воздухе, ползали по земле, исчезали где-то в пространстве и затем вновь появлялись откуда-то со стороны моря…
Казаки стояли у костра и, отвернувши в сторону от огня свои лица сушили на руках тельные рубашки. Они делились впечатлениями пройденного пути.
— Ну и поход! — говорил один из них.
— А плохо было бы нам сегодня, если бы мы не нашли дров, — отвечал ему другой.
— Очень просто, пропадешь — беда! Теперь я рад погреться у огонька, — говорил опять первый. — Я рад, что рубашка просохла, зато сейчас простыл больше, чем в походе…
Он не договорил фразы — сильный шум, похожий на треск ружейной пальбы и грохот орудийной канонады, донесся до нашего бивака. Произошел где-то обвал.
Спать было негде. Всю ночь мы просидели на камнях, дремали и, как говорится, клевали носом.
Наконец, начало светать. Не дожидаясь восхода солнца, мы тронулись в путь. Красной полосой зажигалась заря на востоке. От воды подымался пар. Ночью был крепкий мороз. Все камни покрылись белым матовым налетом, сухая трава заиндевела. Вода, скопившаяся в трещинах и в углублениях между камнями, замерзла.
