— Ей такое не нужно.
Парень усмехнулся. Он-то знал, что рано или поздно продаст камень покупателю, который не сумеет или не захочет увидеть разницу.
Человек, который купит прокаленный камень, скорее всего, окажется приезжим, поскольку в Ратнапуре чуть ли не каждый каким-то образом связан с торговлей драгоценными камнями и почти все местные жители — геммологи-любители, обладающие таким багажом знаний, которому позавидовали бы профессионалы. В Ратнапуре на каждом шагу шахты. Их можно узнать по маленьким тростниковым крышам над входами, издали кажется, что на каждом рисовом поле стоит туалет. Чаще всего эти маленькие шахты принадлежат какой-то одной семье. Джаяратна организовал для меня поездку на полдня в джунгли, где зачастую жизнь целых деревень зависит от добычи самоцветов.
Моим гидом стал друг Джаяратны по имени Галла, который, пока мы ехали, мимоходом комментировал все, что попадалось по дороге.
— А вот тут во времена моего детства была большая шахта. — Он указал на тропинку, что вилась между двумя лавками, торговавшими печеньем. — А вот здесь совсем ничего не нашли…
Самая интересная история связана с индуистским храмом Тириванакатир на окраине города. В 2002 году сюда приехали по приглашению местных властей строители, которых отправили расширять улицу перед храмом. Каково же было удивление строителей, когда на их лопатах оказались сапфиры, рубины и шпинели.
Как только о случившемся стало известно, местные потихоньку прикупили соседние дома и начали рыть в подвалах подземные ходы к месту дорожных работ. Халява кончилась, когда один из домов обрушился, что привлекло внимание полиции. Представители закона ворвались в дома с винтовками и арестовали более сотни перепачканных старателей прямо на месте преступления, то есть самовольных раскопок. Такой вот грабеж на большой дороге, в прямом смысле слова.
Шахтеры не просто полагаются на счастливую случайность, но и прибегают к достаточно научному методу. Известно, что корунд — один из самых твердых минералов. По шкале Мооса ему присвоено значение «9». Он настолько твердый, что иногда корунд даже называют адамантом, и именно это качество сапфиров местные старатели используют, чтобы обнаружить сокровища на своем острове. Они погружают в небольшие дыры металлические стержни и начинают быстро вращать их, а потом вынимают. Если на поверхности металла видны царапины, то можно копать, поскольку на глубине с большой долей вероятности найдутся залежи рубинов и сапфиров, ведь другие, менее ценные камни, просто не способны поцарапать металл.
Проехав семь километров, мы остановились и пошли по одной из тропинок. По моим ногам скользнула рептилия размером с небольшую кошку. Я в ужасе подпрыгнула, а Галла рассмеялся:
— Это крысиная змея. Жирная, но не опасная.
Когда мы добрались до расположенного посреди джунглей лагеря старателей, то все вокруг стало однотонным. Оранжевый песок сливался с оранжевыми деревьями, и даже две хижины, построенные для защиты шахт, покрылись оранжевой ржавчиной, разъедавшей железные крыши.
В лагере оказалось четырнадцать старателей — шесть были сейчас на поверхности, остальные под землей. Они работают сообща, то есть в конце сезона все найденное делится между ними и владельцем участка, который забирает себе половину плюс процент за пользование генератором: в результате каждый из рабочих получает всего лишь в итоге около трех процентов от того, что удается найти.
Несмотря на это, сказали мне, некоторым старателям удается разбогатеть, нужно только подождать. Я поинтересовалась, а как бы распорядились богатством мои собеседники, если бы им улыбнулась удача.
— Я бы купил много земли и стал бы выращивать чай, — ответил сорокадевятилетний Динапаула.
— А я бы дом купил, — сказал его приятель, он был помоложе и пока не обзавелся семьей.
— А я бы шахту приобрел, пусть бы за меня другие копали, — заявил третий.
Остальные согласно закивали. Они понимали, откуда взялась эта мечта.
Потом мне показали «сапфировый телефон», или «говорящую трубку», сделанную из длинного стебля бамбука, которую используют, чтобы общаться с теми, кто находится под землей.
— Привет! — прокричала я на местном наречии.
— Привет! — ответили мне снизу по-английски.
Несмотря на сорок метров, разделявших меня и собеседника, он тут же безошибочно определил мой английский акцент.
Добыча драгоценных камней карьерным методом запрещена здесь законом, поэтому многие шри-ланкийские сапфиры находят именно в таких шахтах.
Из них наверх шли трубки к раздолбанному генератору, издававшему стоны и вздохи. Генераторы старателям жизненно необходимы. За последние годы в Ратнапуре было всего лишь три смертельных случая, и все три на участке, где сломался генератор и отравленный воздух заполнил шахту. Один человек умер на месте, а двое уже потом, когда пытались спасти друга. Услышав о трагедии, я изменила свое отношение к генератору: теперь его ужасный звук стал казаться почти музыкой.
Я втиснулась в деревянную крепь и заглянула в шахту. Она оказалась очень глубокой. Сначала я видела только тени, коричневую грязь да трубки генератора, а потом поняла, что внизу что-то двигается, причем это что-то приближается. Через пару минут появился юноша, с ног до головы перепачканный землей, но полный энергии: блеском своей заразительной улыбки он и сам походил на самоцвет. Оказалось, что моего нового знакомого зовут Дамит Насандер, ему девятнадцать и вот уже девять лет он работает в шахте.
— Но сейчас детям запрещено работать, — поспешил добавить его коллега, увидев, что я делаю пометки в блокноте.
Правда, точный возраст, по достижении которого здесь официально разрешается работать, никто назвать не смог. По одной версии, шестнадцать лет, по другой — восемнадцать. Я спросила, а сколько лет самому молодому рабочему на их шахте. Старатели посовещались и ответили: восемнадцать.
— Спускайся вниз, посмотри, — предложил Дамит, а я только и ждала этого приглашения.
Я довольно уверенно подошла к туннелю, а потом остановилась и начала вертеть головой.
— А где лестница?
Глядя на то, как ловко и быстро поднялся Дамит, трудно было предположить, что он поднимается по бамбуковому шесту с привязанной к нему веревкой. На миг я заколебалась, но очень уж хотелось попробовать. Смущало одно — даже при наличии веревки шест напоминал пожарный. Слезть-то я как-нибудь слезу, но вот смогу ли потом вскарабкаться обратно? До Мерфи, ограбившего Музей естественной истории, мне далеко, я не могу подняться по веревке на высоту пятого этажа, а тут, похоже, все пятнадцать. Я нехотя признала поражение, так что пришлось положиться на описания других.
