— Я не уйду отсюда, папа, и тем не менее обещаю тебе назавтра вести о братьях. Кто знает? может быть я увижу во сне, где они и что делают.
— Смотри! — воскликнул я, прерывая мечтателя, — вот поздний гость влетел в голубятню. За темнотой я не разглядел, один ли это из наших голубей или чужой забрался к ним.
— Нужно запереть голубятню, — сказал Эрнест, поспешно вставая. Пожалуй, это курьер из Сидни. Ты, папа, говорил мне о возможном соседстве этой колонии с нашей. Если влетевший голубь, действительно, курьер, то мы можем воспользоваться им, чтобы завести переписку с Новой Голландией.
— Твоими бы устами мед пить, дорогой мой. Но уже поздно, пора на покой. Завтра ты можешь пораньше отыскать своего курьера и прочесть нам вести, которые надеешься найти у него под крылом. А пока — спокойной ночи, и не придумай себе заранее снов.
На другой день Эрнест, поднявшись раньше обыкновенного, отправился в голубятню, и когда жена и я садились за завтрак, он подошел к нам, важно раскланялся и подал нам запечатанное письмо.
— Почтмейстер пещеры имеет честь почтительнейше представить вам депешу с фермы и из колонии Сидни, при чем просит извинить его в поздней передаче, во внимание к тому, что депеша пришла только сегодня ночью.
Жена и я невольно посмеялись этому торжественному вступлению, и ожидая какой-нибудь шутки, придуманной Эрнестом, чтобы рассеять наше беспокойство об отсутствующих детях, я отвечал ему в том же торжественном тоне:
— Прошу вас, г-н секретарь, прочесть нам депешу, посланную в нашу столицу. Что доносят нам о наших подданных?
Эрнест снова поклонился и, развернул бумагу, громким голосом прочел:
«От генерал-губернатора Нового Южного Валлиса губернатору пещеры, Соколиного Гнезда, фермы, и прочее и прочее поклон и привет.
Благородный, дорогой и верный союзник! С огорчением узнали мы, что недавно три искателя приключений вышли из вашей колонии, чтобы жить незаконной охотой на дичь подведомственных нам земель. Дошло также до нашего сведения, что стадо гиен, столь же отвратительных, как и опасных, вторглось в наше губернаторство и уже причинило не малый ущерб нашему скоту.
Вследствие этого мы просим вашего содействия к прекращению этих беспорядков, к возвращению охотников в нашу колонию и к прекращению набегов хищных зверей на мирных домашних животных.
За сим, да хранит вас Провидение, благородный, дорогой и верный союзник.
Дан в Сидни, в залив Джаксона, 2 числа этого месяца, от основания колонии в лето 34-е.
Губернатор
Филипп Филиппсон».
Окончив чтение, Эрнест расхохотался и принялся скакать так неистово, что выронил из кармана маленькую записку. Я хотел поднять ее, но Эрнест предупредил меня и овладел бумажкой.
— Это, — пояснил он, — частная корреспонденция с фермы. Впрочем, если вы желаете, я сообщу вам ее: при своей краткости, она, может быть, правдоподобнее официальной депеши сэра Филиппсона, который, как мне кажется, слишком доверчиво повторяет дошедшие до него слухи, касающиеся обоих колоний.
— Ты задаешь мне странную загадку! — воскликнул я. — Разве Фриц, уходя, оставил тебе письмо с просьбой передать мне его только сегодня?
— Нет, папа, — ответил Эрнест, заметив, что мать начинает терять терпение. — Истина заключается в этой записке, которую принес голубь, прилетевший вчера вечером. Я прочел бы ее вам вчера же; но мне не удалось влезть на голубятню раньше сегодняшнего утра. Вот что пишет Фриц; читаю слово в слово:
«Дорогие родители и любезный Эрнест. Огромная гиена пожрала двух ягнят и одну овцу. Франсуа покрыл себя славой. Он ранил гиену в грудь ружейной пулей. Собаки доканали зверя. Почти целый день мы снимали шкуру хищника. Мех очень красив. Наш пеммикан ни на что не годен; мама справедливо не доверяла моему искусству.
Ваш Фриц».
Ферма, 15-го.
— Вот настоящая охотничья записка! — воскликнул я, смеясь. — Слава Богу, что малый Франсуа убил гиену. Но каким путем пробралось это опасное животное в наши владения?
— Лишь бы они были осторожны! — тихо проговорила мать, представляя себе своих троих детей, вдали от нас, подвергающимися новым встречам.
Она просила нас тотчас же отправиться к ним, чтобы, в случае нужды, оказать им помощь. Но и помимо того, что второй воздушный посланец мог указать нам точнее, что нам следовало предпринять, мы могли и разойтись с нашими искателями приключений.
И, действительно, под вечер, несколько раньше вчерашнего, в голубятню влетел второй голубь-посланец. Эрнест тотчас же запер его и вскоре принес нам записку следующего содержания:
«Ночь спокойная. Чудное утро. Плавание в кайяке по озеру фермы. Пленение черных лебедей. Царская цапля. Журавли и утки-чернавки. Бегство неизвестного животного. Завтра в Проспект-Гилле. До свидания.
Фриц, Жак, Франсуа».
Эта записка значительно успокоила нас. Она доказывала нам, что гиены уже не появлялись. Что же касается загадочных подробностей, то наши путешественники разъяснили нам их по возвращении.
Они намеревались исследовать озеро при ферме и, особенно, отметить места, где можно было приближаться к воде, не боясь увязнуть в грязи. Для этого Фриц сел в свой кайяк и плыл вдоль берега, а его два брата шли по берегу, за тростником. По знаку Фрица, Жак и Франсуа подходили к воде и, чтобы отметить место, ставили несколько бамбуковых стеблей.
Во время этого исследования Фриц попытался поймать живыми несколько черных лебедей. Насадив на конец длинного бамбукового стебля петлю из железной проволоки, он мало-помалу приблизился к трем молодым лебедям, которые оказались менее пугливыми, чем он ожидал, и Фрицу удалось овладеть птицами, не причинив им ран. Эти пленники, перевезенные к пещере, впоследствии украсили залив Спасения.
Едва управившись с лебедями, Фриц увидел выходившую к нему из тростника великолепную царскую цаплю и накинул на нее свой силок. Красивая птица откинулась, стала бить клювом, лапами и крыльями, и Фриц, чтобы овладеть ею, должен был въехать на кайяке в тростник. Цапля, которую петля начинала душить, смирилась, и наш охотник мог связать ей крылья и завязать глаза.
В то время, когда три брата, стоя на берегу, любовались своими красивыми пленниками, из тростника вышло большое четвероногое животное, шумно сопя, и до такой степени озадачило мальчиков, что они не спохватились стрелять. По сделанному ими впоследствии описанию я заключил, что животное это было тапир, или анта, невинное млекопитающее, по строению несколько сходное со слоном и водящееся около больших рек Южной Америки. Однако Фриц пустился преследовать тапира, между тем как его братья повезли плененных лебедей и цаплю на ферму.
