На северо-запад от Ндорумы, на север от реки Мбому лежала область князя азанде, Земио, которого я встретил на пути сюда из Дем-Солимана. Он был долгие годы вассалом арабских торговцев, а теперь верным приверженцем нового правительства. Прошедший тяжелую школу в подневольном труде у Зибера и его сына Солимана, он, как и его южный сосед, вождь племени азанде Саса, получил от Джесси широкие полномочия. Каждый из них владел ста ружьями, и им было разрешено, даже рекомендовано, объезжать южные области для доставки слоновой кости. Путем таких экспедиций они думали подчинить независимых вождей.
Слухи о предстоящих враждебных выступлениях против нас дошли также и до Джесси. Он обеспокоился за меня и предложил мне воинскую охрану, от которой я отказался. Спокойное рассуждение убедило меня, что я не должен был серьезно бояться враждебных шагов Мбио, ибо он хорошо взвесил последствия своего рискованного нападения. Я давно уже вступил с ним во взаимоотношения.
Мой спутник Бондорф по окончании работ занимался потрошением птиц для изготовления чучел. Каждый предмет в этой области был для него нов. Тенистый кустарник реки Уэре был богат птичьим миром, экземпляры которого можно было легко добыть. Для этой цели мы научили наших слуг пользоваться ружьями. Много израсходовано было пороху и дроби, прежде чем они научились стрелять из них. Наша коллекция обогатилась птицей со шлемом (Corythaix leucotis), рогатой вороной (Tmetoceros abessinicus): первая имеет самое многоцветное оперение из всех птиц этой области.
«Газве» — набег на деревню бари
Была убита черно-белая обезьяна (Colobus guereza), живущая в прибрежных лесах реки Уэре, и я охотно включил ее красивую шкуру в коллекцию. Мне самому по состоянию моего здоровья стоило временами больших напряженных усилий продолжать работу. Изнурительная лихорадка вызывала тяжесть во всем теле. Бондорфа также мучили редкие, но сильные приступы лихорадки, делавшие его неработоспособным на весь день. Я установил, что после сильных приступов организм снова чувствует себя некоторое время хорошо, тогда как изнурительная, затяжная лихорадка превращает больного в апатичного и неработоспособного человека.
Распаковка, проветривание, чистка, приведение в порядок и укладка моих вещей, причем мои слуги помогали мне, заняли много дней. Птичьи шкурки надлежало предохранить от сырости из-за дождей. Высушивание большинства экземпляров часто не удавалось, и многие из них погибли.
Во избежание этого Бондорф установил в своем жилище над слабым огнем остроумный сушильный аппарат, предохранявший шкурки от сырости.
В мбанге Ндорумы (так называется место собраний у вождя) ежедневно появлялось несколько подданных, чтобы разобрать жгучие вопросы государственного права ньям-ньям, заняться высокой политикой, подать вождю важные жалобы о сбежавшей женщине, уличенной кем-либо в краже нескольких кувшинов, и подобного рода другие важные личные и государственные дела. Собиравшиеся в мбанге большей частью сопровождали Ндоруму, когда он посещал меня, но женщины никогда не приходили. Жены ньям-ньям, особенно высокопоставленных лиц, не занимают такого общественного положения, как, например, у мангбатту. Женщины приходили позже без мужчин на станцию в одиночку или группами, но всегда были очень сдержаны, скромны и робки. Я уже раньше передал Ндоруме для его жен всякого рода небольшие предметы украшения и пестрые бусы, которые так нравятся негритянским женщинам. Теперь я выкладывал детские игрушки, но не для многочисленных юных потомков Ндорумы, а для того, чтобы доставить радость их родителям. У женщин племени мангбатту, больше чем у других черных женщин, я отметил способность мыслить и рассуждать, остроумно выражаться, продолжительно и плавно беседовать. Женщина ньям-ньям живет в угнетенном, рабском положении и из-за постоянного чувства страха с трудом может подняться из своей духовной ограниченности, тупости и равнодушия.
Я старался соединить полезное с приятным, показывая Ндоруме и его обществу различные предметы и ведя с ним по этому поводу поучительные беседы. В таких случаях главную роль играли различного рода музыкальные инструменты. В моем распоряжении находилась большая шарманка, музыкальные ящики, гармоники и различные духовые инструменты для детей. На этот раз я блеснул окариной {52}, имевшей форму рыбы. Я умел извлекать из этого инструмента звуки, принесшие мне шумные аплодисменты и возгласы «акоох», которыми азанде выражают свое удивление. Детские флейты и трубки в металлической оправе с клапанами также вызывали удивление. Простая форма флейты — трубка — хорошо знакома тамошним неграм. При всеобщем изумлении заиграл я на большой гармони. Я не был единственным виртуозом; в первый год мне помогал терзать уши моих посетителей мой слуга Фараг’Алла, который научился достаточно хорошо играть на инструменте и имел свою собственную гармонику.
Надо не забыть также разного рода музыкальные ящики, которые, как говорили туземцы, без участия человеческой руки издают «такие непостижимо милые звуки из живота». Мои музыкальные энтузиасты просто немели от этих звуков, так что часто наступала прямо-таки священная тишина. Изумление приняло новые формы, когда я дал возможность посетителям посмотреть через стеклянную пластинку внутрь «живота». Ящик стоял на рабочем столе между книгами, и незаметно я пускал его в ход, в то время как посетители осматривались в новом для них мире. Едва только раздавались заглушенные звуки музыкального ящика, причем я сам оглядывался кругом, прислушиваясь, с удивленным взглядом, как на посетителей нападал страх, и они, один за другим, выскальзывали из помещения. И лишь последних я звал назад, показывая на ящик, и под шутки и смех изгонял страшного демона. Известно, что большинство всех африканцев твердо верит в колдовство и колдовскую силу некоторых людей. Но колдун, не причиняющий никому зла, был для здешних людей, наверное, новостью, и скоро они должны были убедиться в отсутствии сверхъестественного в представленном сюрпризе.
Так наставлял я людей на путь истины, и многие черные были поколеблены в своей вере в колдовство, в своем суеверии. Слава о всех этих вещах далеко опережала меня в моих путешествиях. Автоматические музыкальные ящики были для меня удобнее, чем шарманка и гармоника. Я мог таким образом оставаться пассивным зрителем в те часы, когда музыка шарманки или гармоники мало соответствовала моему настроению, и мог отдаваться своим мыслям. Ндорума, для которого я снова отыскал кое-какие подарки, получил на этот раз несколько небольших музыкальных инструментов. Я вез с собой в большом количестве губные гармоники, маленькие круглые музыкальные ящики, флейты и т. п. Более ценные подарки, нужные мне для Ндорумы, я получил лишь после окончания постройки моей станции.
