Никого не удивляло, что группу возглавляют оба сонаследника. Они стремительно продвигались к цели, не обмениваясь ни словом, и никому не разрешили бы себя опередить.
Время от времени нотариус бросал на Саука беспокойные взгляды. Он был уверен, что тот вместе с португальским капитаном замышляет недоброе. Тревожила его еще и такая мысль: не потеряет ли он свою премию, свой процент, если сокровища ускользнут от малуинца? Он пытался что-нибудь выведать у Саука, более мрачного и свирепого, чем обычно, но тот ему не отвечал, чувствуя, должно быть, что за ним следит Жюэль.
Действительно, недоверие Жюэля все возрастало, когда он наблюдал обращение Назима с Бен-Омаром. Вряд ли допустимо, даже в нотариальных конторах Александрии, чтобы командовал клерк, а подчинялся нотариус; между тем не оставалось сомнений, что взаимоотношения этих двух личностей складываются именно таким образом.
Трегомена интересовали сейчас только обезьяны. Иногда его доброе лицо копировало ужимки четвероруких — он прищуривал глаз, вздергивал нос, выпячивал губы. Если бы Нанон и Эногат увидели, как он гримасничает, подражая обезьянам, они бы его не узнали.
Эногат!… Бедное дитя! Конечно, она и в эту минуту думала о своем женихе, потому что думала о нем всегда! Но то, что Жюэль потерпел кораблекрушение и, счастливо избежав гибели, тут же попал под конвой шимпанзе, такого она никогда не могла бы даже вообразить!
«Этим весельчакам, как видно, совсем не жарко. Глядя на них, поневоле захочешь стать обезьяной»,— рассуждал про себя Трегомен, наблюдая, как беснуются четверорукие на обоих флангах маленькой экспедиции.
А может, путешественникам лучше идти в тени деревьев, где можно укрыться от потока солнечных лучей? Нет, эти гиганты с густыми ветвями, начинавшимися у самой земли, стояли сплошной стеной. Если бы человек мог превратиться, как того пожелал Трегомен, в обезьяну, то и тогда проложить себе путь сквозь эти заросли ему было бы нелегко. Поэтому дядюшка Антифер и его спутники шли вдоль берега, старательно обходя маленькие бухточки и высокие скалы, торчавшие повсюду, как каменные столбы. Когда идти по песчаному, заливаемому приливом берегу было невозможно, они пробирались, спотыкаясь, среди невероятного нагромождения камней. Не правда ли, дорога, ведущая к богатству,— уж очень тяжела!… Спутники напрягали силы до кровавого пота, и надо согласиться, если каждый шаг, приближающий их к цели, будет оплачен по тысяче франков, это не покажется слишком дорогой ценой!
За час спутники прошли только милю, иначе говоря — половину пути. С этого места уже видны северные пределы острова и силуэты трех или четырех утесов. Но который приведет к заветной цели? Разве что исключительный случай поможет быстро напасть на след и избавит от мучительных поисков под жгучими лучами тропического солнца!
Жильдас Трегомен выбился из сил.
— Отдохнем хоть минугку! — взмолился он.
— Ни одной секунды! — отрезал дядюшка Антифер.
— Дядя,— вступился Жюэль,— но господин Трегомен может расплавиться…
— Ну что ж, пусть плавится!
— Спасибо, друг мой.
И Жильдас Трегомен зашагал дальше, боясь отстать от других. Но если он даже и доберется до конечного пункта, то, скорее всего, в виде потока, струящегося к отдаленным скалам.
Еще через полчаса дошли до места, где четко виднелись четыре утеса. Дорога становилась все труднее, и могли еще встретиться непреодолимые препятствия. Какой кругом невообразимый хаос громадных валунов, булыжников с заостренными гранями! Стоит только упасть — и серьезные травмы неизбежны! Да, Камильк-паше посчастливилось найти хорошее местечко для сокровищ, которым позавидовали бы властители Басры[405], Багдада[406] и Самарканда![407]
Но вот лесистая часть островка кончилась. И тут стало ясно, что господа шимпанзе не собираются идти дальше. Эти животные неохотно покидают лесные убежища — завывание бури и грохот волн их не привлекают. Надо полагать, что американскому натуралисту Гарнеру не так-то легко было бы найти в их непонятном для нас языке звук, обозначающий слово «поэзия».
Когда конвой обезьян остановился на границе леса, они стали обнаруживать далеко не мирные, скорее, даже враждебные намерения по отношению к этим чужеземцам, стремившимся дойти в своих исследованиях до крайних выступов островка. Какое свирепое рычание издавали обезьяны! С каким остервенением скребли себе грудь! Одна из них схватила камень и бросила его сильной рукой. А поскольку пример заразителен, особенно когда имеешь дело с обезьянами, то дядюшка Антифер и его спутники рисковали быть забитыми насмерть. Если бы они неосторожно ответили встречными ударами, то это непременно бы произошло, так как ни силой, ни числом люди не могли равняться с нападающей стороной.
— Не бросайте… не бросайте! — закричал Жюэль, видя, что Жильдас Трегомен и Саук начали подбирать камни.
— Однако…— произнес Трегомен, с которого уже сбили шляпу.
— Не надо, господин Трегомен, уйдем отсюда поскорее, и будем тогда в безопасности! Обезьяны дальше не пойдут.
Это было самое умное решение. Шагов через пятьдесят камни перестали их достигать.
Уже около половины одиннадцатого. Как много времени отнял двухмильный переход вдоль побережья! На северной оконечности островка скалы вдаются в море на сто пятьдесят — двести метров. Дядюшка Антифер и Замбуко выбрали самую длинную скалу, устремленную на северо-запад, и решили осмотреть ее в первую очередь.
Какое унылое, какое безотрадное зрелище являли собой эти нагроможденные друг на друга каменные глыбы! Некоторые прочно вросли основанием в песчаную почву, другие повалены и разбросаны в разные стороны неистовыми ударами волн во время бурь. Никакого следа растительности, даже лишайников, покрывающих обычно влажные скалы бархатистым ковром. Никаких водорослей, которыми изобилуют морские берега умеренного пояса. А потому нет оснований опасаться за сохранность монограммы Камильк-паши. Вырезанная тридцать один год назад на какой-то скале северной оконечности острова, она должна сохраниться в неприкосновенности.
И вот наши исследователи вновь принялись за поиски, подобные тем, какие вели уже в Оманском заливе. Кажется невероятным, но оба наследника, в своем безумном нетерпении, совершенно не страдали ни от усталости после трудного пути, ни от палящего зноя. И Саук в интересах своего патрона[408] — кто бы мог подумать иначе? — тоже работал с неутомимым рвением.
Нотариус, усевшись среди скал, не шевелился и не произносил ни слова. Если сокровища найдут, он всегда успеет вовремя потребовать свой процент, причитающийся ему как душеприказчику, раз он присутствовал при вскрытии клада. И Аллах свидетель, это не такое уж большое вознаграждение, если принять во внимание перенесенные им мучения в течение трех долгих месяцев и опасности, из которых удавалось выпутываться с таким трудом!
