— Вот здорово было бы, окажись мы у подветренного берега, сэр, — проворчал Буш.
— Подождите, — сказал Хорнблауэр. Карджил оглянулся на него, ожидая приказа, и Хорнблауэру это не понравилось. Он предпочел бы, чтоб Карджил сам постарался исправить положение. — Продолжайте, мистер Карджил.
Матросы вели себя хорошо. Никто не болтал, все ждали дальнейших распоряжений. Карджил барабанил пальцами по ноге, но для своего же блага он должен вывернуться без посторонней помощи. Хорнблауэр видел, как сплелись его пальцы, как он взглянул вперед, потом назад, и как, наконец, взял себя в руки. «Отчаянный» все быстрее двигался кормой вперед — ветер давил на его паруса спереди. Карджил решился.
По его приказу руль переложили на левый борт, по следующему — перебрасопили реи. «Отчаянный» некоторое время колебался, затем нехотя лег на правый галс и начал набирать скорость. Карджил в мгновение ока приказал повернуть штурвал в обратную сторону и выбрать брасы. Места хватало, вблизи не было опасного подветренного берега, можно было не торопиться, и Карджил подождал, пока все паруса вновь наполнятся и «Отчаянный» наберет достаточную скорость, чтоб хорошо слушаться руля. У Карджила даже достало выдержки позволить кораблю увалиться на лишний румб, чтоб хватило инерции вращения на следующую попытку, хотя Хорнблауэр и отметил с некоторым сожалением, что он все-таки немного поторопился. Сам Хорнблауэр подождал бы еще минуты две.
— Шкоты передних парусов! — снова приказал Карджил. Его пальцы опять забарабанили.
Но он все-таки не терял головы и отдавал приказы в правильной последовательности. «Отчаянный» начал приводиться к ветру. Выбрали шкоты и брасы. В какую-то парализующую секунду судно снова заартачилось, словно намеревалось, как и в прошлый раз, воспротивиться маневру. Но в этот раз инерция вращения была побольше, и в последние несколько секунд благоприятное сочетание ветра и волн развернуло-таки нос корабля на последние необходимые градусы. Он повернулся.
— Круто к ветру! — приказал Карджил рулевому. В голосе его явно слышалось облегчение. — Фока-галс! Шкоты! Брасы!
Закончив маневр, Карджил обернулся к старшим офицерам, ожидая выговора. Хорнблауэр чувствовал, что Буш готов высказать Карджилу все, что о нем думает. Буш искренне верил, что каждому пойдет на пользу жесточайшая выволочка по любому поводу, и обычно он был прав. Но Хорнблауэр внимательно следил за поведением «Отчаянного».
— Продолжайте, мистер Карджил, — сказал он. Карджил с облегчением отвернулся, а Буш удивленно глянул на Хорнблауэра.
— Слишком сильный дифферент на нос, — сказал Хорнблауэр. — Это мешает судну приводиться к ветру.
Может быть, — с некоторым сомнением согласился Буш.
Если нос погружен глубже, чем корма, корабль будет вести себя, как флюгер, упорно стараясь держаться кормой к ветру.
— Это не годится, — сказал Хорнблауэр. — Надо так изменить дифферент, чтоб корма осела минимум на шесть дюймов. Что мы можем переместить на корму?
— Ну… — начал Буш.
Перед его внутренним взором возникли внутренности «Отчаянного», до отказа набитые припасами. Подготовить корабль к плаванью было подвигом Геракла — чтоб разместить все необходимое, пришлось приложить немалую изобретательность. Казалось, по-иному разложить припасы просто невозможно, и все же…
— Может быть… — предложил Буш, и они мгновенно ушли в обсуждение.
Подошел Провс, козырнул и доложил, что «Отчаянный» держит курс на Уэссан, так круто к ветру, как только может. Вполне естественно, что при упоминании Уэссана Буш навострил уши. Вполне естественно, что Провс немедленно включился в беседу об изменении дифферента. Чтоб дать место для ежечасного бросания лага, пришлось отойти в сторону. Ветер хлопал полами их сюртуков. Они в море — позади кошмарные дни и ночи подготовки к плаванию, позади — какое бы подобрать слово? — лихорадочные — да, пожалуй — лихорадочные дни женитьбы. А это нормальная жизнь. Творческая жизнь — делать из «Отчаянного» живой организм, совершенствовать и корабль, и его команду.
Когда Хорнблауэр вернулся к действительности, Буш и Провс все еще обсуждали возможные изменения дифферента.
— По обоим бортам ближе к корме есть пустые пушечные порты, — сказал он. Как нередко случалось, простое решение пришло именно тогда, когда он был занят посторонними мыслями. — Мы можем передвинуть туда две пушки с носа.
Провс и Буш замолкли, обдумывая сказанное, а быстрый ум Хорнблауэра уже просчитывал математическую сторону проблемы. Корабельные девятифунтовки весят по двадцать шесть английских центнеров. Вместе с лафетами и ядрами, которые сложены у пушек, набирается около четырех тонн. Хорнблауэр прикинул на глаз расстояние между носом, кормой и центром плавучести — сорок фунтов до носа и тридцать до кормы. Нет, так дифферент будет слишком сильный, даже при том, что вес «Отчаянного» около четырехсот тонн.
— Как бы рыскать не начал, — сказал Провс. Он пришел к тому же выводу двумя минутами позже.
— Да. Мы возьмем пушки № 3. Это будет в точности, что надо.
— И оставим дыру, сэр? — робко запротестовал Буш.
Дыра, конечно, получится, такая же заметная, как на месте выбитого переднего зуба. Она нарушит ровный ряд орудий, придаст судну неряшливый вид.
— Лучше у меня будет уродливое судно в целости и сохранности, — сказал Хорнблауэр, — чем красивое на мели
у подветренного берега.
— Да, сэр. — Бушу пришлось проглотить это кощунство.
— После того, как припасы будут израсходованы, мы сделаем все, как раньше, — утешил его Хорнблауэр. — Не будете ли вы так любезны заняться этим сейчас же?
— Есть, сэр. — Буш мысленно переключился на проблему перемещения орудий по движущемуся судну. — Я сей-талями сниму их с лафетов и положу на маты.
— Совершенно верно. Я уверен, вы с этим справитесь, мистер Буш.
Никто, кроме сумасшедшего, не станет передвигать пушки на лафетах по кренящейся палубе — они могут вырваться в любой момент. Но, сняв их с лафетов, положив на маты (цапфы не дадут им катиться), пушки можно будет без особого труда перетащить, а потом снова водрузить на лафеты. Буш уже приказал боцману мистеру Вайзу основать сей-тали.
— Надо будет изменить боевое расписание, — неосторожно сказал Хорнблауэр, — и перераспределить орудийные расчеты.
— Есть, сэр, — сказал Буш. Привычка к субординации не позволяла ему явно выказать недовольство — в его ответе проскользнул лишь слабый намек на укоризну. Как первый лейтенант он обязан помнить это сам, без напоминаний со стороны капитана. Хорнблауэр попытался загладить невольную ошибку.
