Писарро, принимая послов Гуаскара, пришедших просить у него помощи против Атагуальпы, которого они называли бунтовщиком и похитителем престола, сразу же смекнул, какую выгоду можно будет извлечь из этой междоусобной войны. Он понял, что если примет сторону одного из двух братьев, то тем скорее справится с обоими. Узнав от послов, где находится со своей армией Атагуальпа, Писарро смело двинулся в глубь страны во главе шестидесяти двух всадников и ста двадцати пехотинцев. Из всего этого отряда только двадцать человек были вооружены аркебузами и мушкетами. Большую часть запаса огнестрельного оружия Писарро оставил гарнизону крепости Сан-Мигель, рассчитывая, в случае неудачи похода, найти там убежище и дождаться высадки вспомогательных войск.
Писарро направился к маленькому городу Кахамарка, лежащему в горной местности, в десяти дневных переходах от берега. По пути испанцам пришлось пересечь безводную пустыню, покрытую жгучими песками и тянувшуюся на целых двадцать миль, до провинции Мотупе. В этой пустыне солдаты так изнемогали от зноя и жажды, что перуанцам ничего не стоило бы уничтожить всю экспедицию одним ударом. Но, к счастью для Писарро, Атагуальпа еще ничего не знал о его походе.
Через несколько дней испанцы достигли подножия Андов. Прекрасная тенистая дорога круто поднималась в горы и скрывалась в диких ущельях. На каждом шагу Писарро могла подстерегать засада. Но перуанцы проявили беспечность, и завоеватели благополучно достигли цветущей долины Кахамарки. Только тогда в лагере Атагуальпы узнали о появлении белых людей.
Скоро от инки прибыл гонец, и Писарро не замедлил заявить ему о своих дружеских чувствах и преданности. Он сообщил индейскому посланцу, что готов следовать воле монарха, признать его своим господином и уважать жизнь и имущество его подданных. Прибыв в Кахамарку, Писарро благоразумно разместил свое войско в храме и во дворце инки, застраховав себя таким образом от внезапного нападения. Затем он отправил одного из своих братьев и офицера Эрнандо де Сото в сопровождении двадцати солдат в лагерь Атагуальпы, находившийся всего лишь в трех – четырех километрах от города.
Послы были приняты перуанцами с большими почестями. Испанцев поразило обилие золотых и серебряных украшений и невиданная роскошь, окружавшая властителя. Атагуальпа согласился посетить лагерь Писарро и велел известить начальника белых людей, что явится к нему на следующий день и лично поздравит его с прибытием в Перу. Восторженные рассказы послов об удивительных богатствах Атагуальпы только утвердили Писарро в намерении изменнически завладеть инкой и его сокровищами.
Многие испанские авторы, в особенности Сарате, преднамеренно извращают факты, чтобы они не казались такими гнусными, и пытаются обвинить в измене Атагуальпу. Но в настоящее время собрано так много документов, что мы не можем вместе с Робертсоном и Прескоттом не признать чудовищного вероломства Писарро. Конкистадору было очень выгодно завладеть инкой и распоряжаться им, как своим орудием, подобно тому, как поступил Кортес с Монтесумой. Писарро не преминул воспользоваться простодушием и честностью Атагуальпы, поверившего его дружеским заверениям и ничуть не подозревавшего, что этот новоявленный «друг» собирается заманить его в западню и готовит ему гибель. Полное отсутствие совести в вероломной душе завоевателя, расчетливая хитрость, гнусное предательство – все это покрывает память Писарро вечным неизгладимым позором!
Писарро разделил свою кавалерию на три маленьких эскадрона, соединил всю пехоту в один отряд, укрыл стрелков по обочинам дороги, по которой должен был проехать инка, и оставил при себе около двадцати самых надежных и решительных воинов.
Атагуальпа, желая дать испанцам представление о своей силе и могуществе, приближался со всей своей армией. Он возлежал на носилках, украшенных драгоценными камнями, разноцветными перьями, золотыми и серебряными пластинками. Его окружали шуты и танцоры, певцы и музыканты, а позади тянулась длинная процессия носилок с его приближенными. Свиту Атагуальпы замыкали солдаты и дворцовая челядь.
Как только инка приблизился к испанскому лагерю, навстречу вышел с переводчиком священник Висенте де Вальверде, получивший впоследствии за свое усердие звание епископа. Подойдя к перуанскому властителю с распятием в одной руке и с молитвенником в другой, отец Вальверде произнес длинную речь.
Он начал с сотворения мира, изложил сказание о потопе и грехопадении, поведал монарху историю Иисуса Христа, растолковал догматы христианской веры, сообщил о могуществе римского папы и о том, что папа Александр отдал во владение испанскому королю все страны Нового Света, и, наконец, предложил Атагуальпе перейти в христианскую веру и подчиниться испанскому королю, как своему законному повелителю. Если инка немедленно подчинится, заявил Вальверде, то испанский король возьмет Перу под свое покровительство и позволит инке продолжать, царство-
вать. Отказ от повиновения чужеземцам повлечет за собой опустошительную войну и страшную месть.
Вот уж, действительно, необыкновенная встреча и, по меньшей мере, странная речь, тем более, что красноречие священника было потрачено впустую! Да и вряд ли он мог надеяться убедить Атагуальпу в правоте христианских догматов. Ведь переводчик, плохо владевший испанским языком, не в состоянии был передать даже и приблизительного смысла его проповеди! Но все-таки самое главное Агагуальпа понял: он понял, какие наглые требования предъявляют ему чужеземцы. Особенно его возмутили угрозы и те места речи, которые касались его власти. Ответ Атагуальпы был преисполнен негодования.
Инка заявил, что он хозяин в своей стране и не понимает, как могут ею распоряжаться без его согласия; он вовсе не намерен отречься от веры своих отцов и принять другую, незнакомую ему религию, о которой он услышал здесь впервые; что касается всего остального, то он ничего не понял; во всяком случае, все это для него чрезвычайно ново и он хотел бы услышать, откуда Вальверде узнал все эти истории.
Из этой книги, – ответил священник, протянув ему евангелие.
Атагуальпа взял книгу, с любопытством перевернул несколько страниц и, приложив к уху, сказал:
Она ничего мне не говорит! – С этими словами он бросил ее на землю.
Это послужило сигналом к битве или, вернее, к резне. Аркебузы и мушкеты были пущены в дело, всадники ринулись вперед, пехотинцы с мечами в руках набросились на ошеломленных перуанцев. Началось всеобщее смятение. Индейцы стали разбегаться во все стороны, даже и не пробуя защищаться. Несмотря на то, что телохранители Атагуальпы сгрудились вокруг носилок, заслонив их своими телами, Писарро прорвался вперед, рассеял испуганную свиту и, схватив инку за длинные волосы, сбросил его с носилок.
