«Появилась толпа дикарей, — говорится в отчете. — Одни бежали вдоль берега, другие, не спуская глаз с кораблей, приглашали нас знаками высадиться; их крики выражали радость… В час тридцать минут мы легли в дрейф и спустили с каждого корабля по шлюпке, нагруженной разными предметами, предназначенными для раздачи жителям этого маленького островка. В то время как шлюпки приближались к берегу, фрегаты держались на таком расстоянии, чтобы защитить их в случае нападения дикарей, ибо вероломство, проявленное по отношению к Картерету туземцами одного из южных островов Адмиралтейства, заставляло нас держаться настороже».
Берег окаймляли рифы. Шлюпки смогли подойти к нему лишь на расстояние ста метров. Туземцы теснились у самой воды и знаками предлагали французам высадиться.
«Дикарь, отличавшийся от остальных двойным рядом мелких раковин, украшавших его лоб, как видно, пользовался большой властью. Он приказал одному из жителей броситься в воду, чтобы передать нам несколько кокосовых орехов. Островитянин мгновение колебался, боясь приблизиться вплавь и без всякой защиты к людям, чьих намерений он совершенно не знал. Но вождь, очевидно не привыкший к ослушанию, прервал его размышления; за приказанием сразу же последовали удары дубинкой по животу, и пришлось немедленно подчиниться… Как только туземец приплыл обратно на остров, все его окружили, сгорая от любопытства. Каждому хотелось получить свою долю подарков. От берега тотчас же поспешно отошли пироги. Много туземцев пустились вплавь, и вскоре вокруг наших шлюпок царило большое оживление. Оставалось только удивляться тому, что ни береговой прибой, ни буруны на рифах не могли удержать их на острове».
Возможно, и французам удалось бы, подобно островитянам, преодолеть все преграды. Но, по-видимому, они не догадались расспросить туземцев, не потерпели ли крушения близ их острова какие-нибудь корабли или хотя бы маленькое судно. В отчете упоминается лишь о том, что местные жители были знакомы с употреблением железа и ценили этот металл превыше всего.
Затем д'Антркасто обследовал северную часть архипелага, занимался обменом с туземцами, но нигде не высаживался и, как видно, не проявлял при поисках следов Лаперуза той самоотверженности и настойчивости, каких можно было от него ожидать.
После этого «Решерш» и «Эсперанс» побывали у островов Эрмите, открытых в 1781 году испанским фрегатом «Принсеса». Как и в других местах, посещенных раньше, жители выражали горячее желание видеть чужеземцев у себя на берегу, но не смогли убедить их высадиться. На дальнейшем пути корабли прошли в виду островов Л'Эшикье, открытых Бугенвилем, многих безымянных островков, покрытых буйной растительностью, островов Схоутена и берега Новой Гвинеи, где в глубине страны тянулась цепь гор, самые высокие из которых достигали, вероятно, не меньше полутора тысяч метров.
Двигаясь вдоль побережья Новой Гвинеи, «Решерш» и «Эсперанс» вошли в пролив Питта и направились к Молуккским островам.
Пятого сентября 1792 года французские мореплаватели с радостью бросили якорь в гавани острова Амбоины (Амбона). На кораблях было много больных цингой, и весь экипаж, офицеры и матросы, нуждались в более или менее длительной стоянке для восстановления сил. Естествоиспытатели, астрономы и другие ученые, участвовавшие в экспедиции, немедленно высадились на сушу, устроились со всеми удобствами и приступили к обычным исследованиям и наблюдениям. Особенно плодотворными были экскурсии естествоиспытателей. Лабийярдьер с восторгом рассказывает о бесчисленных растениях и животных, пополнивших его коллекции.
«Находясь на берегу, — пишет ученый, — я услышал звуки духовых инструментов; гармоничные аккорды перемешивались с диссонансами, также не лишенными приятности. Эта музыка, с хорошо выдержанным ритмом и очень мелодичная, долетала, казалось, издалека, и некоторое время я думал, что туземцы играли по ту сторону гавани, километрах в десяти от того места, где я находился. Слух сильно обманул меня, так как я стоял всего в ста метрах от музыкального инструмента. То был бамбуковый ствол вышиной не меньше двадцати метров, укрепленный в вертикальном положении на берегу моря. В каждом междуузлии имелась щель длиной около трех сантиметров и шириной в полтора; эти отверстия как бы представляли собой многочисленные мундштуки духового инструмента, издававшего, когда в них врывался ветер, приятные и разнообразные звуки. Так как узлов в длинном бамбуковом стволе было очень много, то отверстия проделывались с разных сторон для того, чтобы ветер, откуда бы он ни дул, всегда мог попасть в некоторые из них. Звуки этого инструмента, по моему мнению, больше всего похожи на звуки гармоники».
За время длительной стоянки, затянувшейся на месяц, корабли проконопатили, тщательно проверили оснастку и приняли все меры предосторожности, необходимые при плавании в широтах с влажным и жарким климатом.
Некоторые подробности относительно рейда Амбоины, о нравах и обычаях местного населения не лишены интереса.
«Рейд Амбоины, — рассказывает Лабийярдьер, — представляет собой водный бассейн длиной приблизительно в двадцать километров и шириной в среднем около семи километров. Якорные стоянки у его берегов во многих местах хорошие, но кое-где дно усеяно коралловыми глыбами.
Форт, носящий название форта Победы, построен из кирпичей; там находятся резиденции губернатора и нескольких членов Совета. В то время форт начал уже разрушаться, и каждый пушечный выстрел приносил совершенно явный ущерб.
Гарнизон состоял примерно из двухсот человек, главным образом туземцев; кроме них было несколько солдат Голландской Ост-Индской компании, прибывших из Европы, и небольшой отряд Вюртембергского полка…
Так как многие солдаты не выдерживают местного климата, то проживших здесь несколько лет особенно ценят; поэтому Голландская компания редко выполняет данное им обещание отпустить их в Европу по окончании срока службы… Мне пришлось видеть несколько таких несчастливцев, проживших там больше двадцати лет, хотя по условиям договора они уже давно должны были получить разрешение на отъезд…
Жители Амбоины говорят на малайском языке, очень красивом и мелодичном. К природным богатствам острова относятся пряности, кофе, по качеству уступающее тому, что выращивается на острове Реюньон, и, главное, саго, культивируемое на всех болотистых участках.
Потребляемый в Амбоине рис не является местным продуктом, хотя он прекрасно родился бы на большей части низменных мест. Но Голландская компания запретила сеять рис, так как его продажа является средством изъять у туземцев те деньги, которые приходится уплачивать за поставляемую ими гвоздику. Таким путем голландцы ограничивают количество находящихся в обороте денег и поддерживают цены на продукцию местных жителей на очень низком уровне.
