— На это он никогда не согласится, наоборот, он вынудит тебя остаться с ним.
— И что же я должна делать в этом случае?
— Ничего, только терпеливо ждать, потому что я потребую тебя у него. Он находится в наших руках. Если он только осмелится без разрешения коснуться тебя, я убью его. Если ты решилась, приходи сюда каждый вечер в это же время. Если ты не появишься, я буду считать, что с тобой что-то случилось, и моментально пойду к нему, чтобы узнать, где ты.
— И ты сдержишь слово?
— Хитрый Змей умнее всех людей, но тебя он обманывать не станет: на меня ты можешь положиться. Хуг!
После этого клятвенного обещания индеец повернулся, собираясь уходить, не подав ей даже руки. Она отпустила его на три или четыре шага, но потом вскочила, побежала за ним и обвила руками его шею. Я услышал звук поцелуя. Потом она быстро вернулась назад и снова уселась на камень. Что означало ее поведение — расчет, внезапный порыв чувств или этот поцелуй был авансом за золото, обещанное ей? Может быть, здесь было всего понемногу. Пораженный индеец остался стоять, потом медленно повернулся к ней и сказал:
— Белый Цветок дал мне добровольно то, чего сегодня я бы не осмелился попросить. Теперь она должна знать, что отныне не может позволить ласкать себя никому другому. Как только наступит день, она устроит испытание Мелтону. Я уверен, что тот слова не сдержит. Завтра вечером я снова буду здесь, и горе Мелтону, если только он причинит ей что-либо дурное. В благодарность же за ее поцелуй я хочу кое-что сообщить ей, чего бы в ином случае она ни за что не узнала. Из тех бледнолицых, которых мы привели сюда, один убежал; это был высокий сильный мужчина, которого Белый Цветок должен знать.
— Да, я его знаю.
— Ты его знаешь, и притом лучше, чем всех остальных.
— Откуда тебе это известно?
— Мне про это рассказали глаза, которыми я наблюдал за тобой. Ты его любила?
— Нет. Это он за мной бегал.
— Ну, тогда тебя не огорчит, если я скажу тебе, что он умер.
— Умер? Откуда эти сведения?
— Уэллеры преследовали его и убили. Теперь его труп уже, верно, растерзали стервятники.
Некоторое время она сидела молча, потом выкрикнула:
— И это произошло совершенно справедливо. Он был мне отвратителен, и только теперь я от него освободилась!
— Да, он не вернется, но я завтра опять буду здесь. Хуг!
Он удалился. Она осталась сидеть, задумавшись и не двигаясь. Потом она щелкнула пальцами, как это делают, когда отгоняют какую-то надоедливую, неприятную мысль, и стала что-то тихонько напевать. Это была старая известная песенка. Когда она встала и ушла, мне можно было бы последовать за нею, чтобы простейшим образом разузнать о пути подъема на плато. Но я, конечно, не стал делать этого, потому что слишком хорошо знал обычаи индейцев. Я был уверен, что Хитрый Змей ушел не совсем. Он, конечно, следит за ней издалека, тайком сопровождает ее, пока она не дойдет доверху. Он даже найдет повод остаться наверху, отчего осторожность подсказала мне ограничиться на сегодня уже узнанным, а не подвергать опасности себя и свое дело. Стало быть, я вернулся назад в пещеру, совершенно удовлетворенный результатами своей краткой ночной вылазки.
Когда я продумал все, что узнал, и сделал для себя выводы, какие преимущества я могу извлечь из этого, то понял, что получил много полезных сведений, которыми я раньше не располагал. Ну, а о пути я мог разузнать и позднее, сегодня мне эти сведения были еще не нужны, но все, что я только что услышал, если только это окажется верным, могло принести мне неоценимую пользу. Благодаря сложившейся ситуации мы могли прийти к цели — победе над юма, не ожидая подкрепления мимбренхо. Да, чем больше я задумывался над этим, тем больше мне казалось весьма возможным то, что я раньше считал абсолютно невероятным, а именно, что мне удастся — одному и без всякой помощи Виннету и нашего отряда — добиться цели, и притом безо всякой борьбы, мирным путем.
Что же за создание была эта Юдит! Как холодно она приняла известие о смерти бывшего своего жениха! Простым щелканьем пальцев ответила она на сообщение о том, что его сожрали стервятники! Бедный Геркулес! Конечно, меня в какой-то степени примирило с этим легкомыслием то, что я ошибался в ее отношении к отцу. Он не был бесчувственно брошен ею, просто она думала, что тот находится в сносном положении. Хитрый Змей вызвал мою симпатию; судя по его словам, предложениям Юдит, он по своему характеру, к счастью, не оправдывал свое имя. Несомненно, с ним можно было вступить в переговоры. Он любил еврейку. Поэтому она теперь для меня сразу стала важной персоной и ценным объектом для обмена. Я решился заняться — хотя, возможно, общественность меня и осудит за это — работорговлей. Я хотел захватить Юдит, чтобы тем самым получить власть над Хитрым Змеем и его юма. Я сделал бы это сейчас же после его ухода, если бы не был убежден, что он находится поблизости.
Когда я вернулся в пещеру, мимбренхо не решился меня расспрашивать, а я посчитал ненужным рассказывать о своих успехах. Я только ему сообщил, что теперь мы будем спать, потому что вставать нам надо на рассвете. Потом я лег на свою попону и крепко заснул после такого напряженного дня, даже ни разу не проснувшись до назначенного времени. Мимбренхо, пожалуй, устал еще больше меня, но не подавал вида. Мне пришлось будить его, и он даже не сразу проснулся.
Теперь нам надо было исследовать подземный ход. Позаботившись о лошадях, мы принялись за дело. Выбравшись на наружную сторону осыпи, мы занялись тем, что снова прикрыли камнями вход в пещеру. Ведь мог же случайно сюда забрести какой-нибудь индеец.
Потом мы поднялись вверх, на другую сторону скального блока, чтобы снова карабкаться вперед. Отсюда мы могли взглянуть на индейский лагерь. Там не было видно никаких признаков жизни. Тем не менее мы соблюдали осторожность и передвигались ползком. Мы нашли впадины, о которых говорил Геркулес, и задержались возле одной из них. Он полагал, что я немедленно узнаю местность, и оказался прав. Он был так неопытен в подобных делах, что очень неумело прикрыл отверстие, и наметанный глаз сразу бы его заметил. Место это нельзя было увидеть из лагеря индейцев, поэтому мы смогли свободно передвигаться.
Когда мы осторожно удалили камни, то после этого образовалось отверстие, в которое смог бы пролезть даже очень большой человек, настолько оно широко было. Затем мы увидели сделанные Геркулесом ступеньки из камней и спустились по ним. Камни были обтесаны, что позволило мне предположить неиндейское происхождение подземного хода, или штольни. Ход шел не горизонтально — он заметно опускался в недра горы.
