На третий день он отдыхал от боли в суставах и выжидал, стараясь скоротать время. Мэлон Митчелл, который скоро опять, и теперь навсегда, станет Железной Головой, подставил лицо солнечному теплу и улыбнулся.
Лейтенант Брэдфорд был среди индейцев, пришедших встретить его, когда он спускался с холма. Митчелл сообщил лейтенанту о своем решении: «Я буду жить с Кроу», – сказал он.
– В самом деле, мистер Митчелл? Разумеется, выбор за вами.
– Да уж, конечно! Никто меня не может заставить вернуться в форт. Верно?
Белые люди, очевидно, хотели, чтобы он пошел с ними; хотели быть уверенными, что благополучно доберутся до форта, а может, им нужно, чтоб он поддержал лейтенанта, когда тот будет отчитываться перед майором. Но Железная Голова не позволит помыкать собой! Мэлона Митчелла могли унижать,., и унижали слишком долго. Но Железная Голова – воин Кроу!
– Я не стану уговаривать вас, – сказал Брэдфорд, – но если вы решите остаться, то, разумеется, не сможете получить свои деньги. На вашем месте я предпочел бы вернуться к ним с подарками, а не с пустыми руками. Бедняком.
– То, что у меня есть, намного дороже подарков, – возразил Митчелл. – Я могу принёсти им удачу.
Они продолжали путь молча, но Митчелл напряженно думал. Приди к ним бедняком, – они, конечно, примут с дружески протянутыми руками, но могут вспомнить об этом, если изменит удача. Но если явиться к ним как господин, богачем, с дорогими подарками – они этого тоже не забудут.
Он всё ещё раздумывал, когда Та-Что-Молчит со смиренным достоинством помогала ему одеться: на совете он поведает Кроу, что повелел ему талисман. Она принёсла ему краски и драгоценный осколок зеркала, подала украшение из бус и ожерелье из звериных когтей. У неё сохранилось даже перо для волос – орлиное перо, которое может носить только испытанный воин.
Митчелл был погружен в блаженство. Он вернулся к той жизни, которую помнил, и теперь уж туг и останется. О, что и говорить, будут голодные дни, и зимние холода мучительны в жилище из шкур, а зубная боль – сущий ад, и кузнец со своими щипцами может справиться с ней лучше любого шамана со всеми своими священными амулетами. В индейском лагере всегда смердит и слишком шумно, а их варварская религия – сущая нелепость. Но уважение, почет и сознание того, что ты нужен – это уравновешивает все остальное.
Та-Что-Молчит отступила в сторону, что-то пробормотав, и он, обернувшись, увидел входившего Брэдфорда.
– Станут ли они возражать, если я буду присутствовать на совете? – вежливо спросил лейтенант.
– Быть может, – ответил Митчелл. – Но я могу уговорить их.
Он внезапно устыдился того, что его увидели полуобнаженным в таком наряде, с раскрашенным лицом, в бусинах и перьях. Когда он был молод, белые люди носили индейские украшения, в этом не было ничего экстраординарного. Но теперь не было такого офицера-кавалериста, облаченного в форму, который мог бы молча, без скрытой усмешки наблюдать это. Митчеллу захотелось поставить лейтенанта на место.
– Ну как, смогут ваши парни найти дорогу и уберечь при этом свои волосы? – спросил он.
– Думаю, да, – ответил Брэдфорд и добавил задумчиво.
– Я мог бы подумать, что вы остаетесь, боясь возвращаться через земли Сиу. Если бы не ваша репутация храбреца.
Ярость захлестнула Митчелла, но осторожность подавила ее.
– Будем считать, что я не слышал этого, лейтенант, – произнес он ровным голосом. – Вы пришли к Кроу как друг. Мы отпустим вас с миром.
Когда его сын и несколько других воинов зашли за ним, чтобы сопровождать на совет, Митчелл уже точно знал, что он будет говорить.
Восседая на совете вместе с воинами, кольцом окружившими огонь, глядя на их смуглые, строгие лица, он вздохнул с облегчением, погружаясь в теплоту старой дружбы, ощущения, что в нем так нуждаются. Однако прежде чем они почувствуют уверенность в том, что он останется, он заставит их желать этого ещё больше… да и покажет заодно кое-что лейтенанту.
После выкуренных трубок и церемониальных речей он встал.
– Железная Голова будет жить со своими братьями, Кроу, – степенно произнес Митчелл. – Он вернётся, и Кроу навсегда станут его народом. Так сказал ему талисман.
Он повторил свои слова по-английски для Брэдфорда; индейцы ждали, пока он переводил. Головы, украшенные перьями, чуть шевельнулись, и пламя костра осветило смуглые жестокие лица.
– Это хорошо, что Железная Голова возвращается к своему народу, – сказал Жёлтый Бизон. – Теперь Кроу снова будут сильными, потому что Железная Голова – хороший талисман. Но он сказал, что вернется. Я хотел бы знать, что это значит. Ведь он уже здесь.
– Железная Голова сначала пойдет в форт, где белые солдаты, – объяснил Митчелл. – Он дал клятву пойти в форт и рассказать белым вождям, что Кроу – их друзья. Потом он вернётся с подарками.
Это он тоже повторил по-английски для лейтенанта.
Реакция была намного лучше той, на которую он надеялся. Индейцы умоляли его; один за другим они приводили доводы, почему Железная Голова должен остаться сейчас и совсем не возвращаться в форт. Может, он не понял, что велел ему талисман, предположил один из них, и все согласились, что, может быть, так оно и есть. Они были глубоко взволнованы. Митчелл видел это.
С грустью он заверил их, что ошибки – быть не могло. Он должен прежде отправиться в форт. Потом он навсегда останется с Кроу. Ему показалось, что он видит печаль на темных лицах. «Они у меня в руках!» – сказал он себе.
Кроу требовали только одного: чтобы он остался ещё на один день. Будет праздник в его честь…
Белые тронулись в обратный путь рано утром, после окончания праздничного пира. С ними отправилась целая процессия, чествуя Железную Голову, добрый талисман.
Митчеллу хотелось бы чувствовать себя получше, чтобы полнее насладиться своим триумфом. В торжественной процессии были и Жёлтый Бизон, и Могучие Плечи, и дюжина других воинов, даже несколько женщин, которые следили за поклажей. Среди них была и его скво, Та-Что-Молчит. Она ехала верхом на пятнистом пони и вела другую лошадь, тащившую волокушу.
К полудню Митчелл почувствовал себя слишком плохо, чтобы следить за тем, что происходит вокруг.
– Наверное, слишком много собачатины на пиру, – заметил лейтенант. – Меня от нее чуть не вывернуло наизнанку.
– Я ел собачатину и раньше, – проворчал Митчелл. – С собачатиной всё в порядке.
Спешиваясь, он чуть не потерял сознание. Когда попытался уснуть, Та-Что-Молчит села рядом с ним. Застонав, он проснулся и почувствовал ее руку на своем покрытом испариной лбу.
Утром ему стало легче.
– Нужно торопиться в форт, – сказал Брэдфорд. Митчелл никуда не хотел спешить. Его мучили боли в животе. Он никак не мог вспомнить, сколько дней пути до форта.
