– И горсть алмазов на несколько миллионов, мой дорогой Тремал Найк.
– Но я не приму это.
– Тигру Малайзии ни в чем нельзя отказывать, Тремал Найк. Отказ бы его рассердил.
– Но…
– Молчите, Тремал Найк. Миллион для нас ничто.
– Значит, вы так необычайно богаты?
– Пожалуй, не меньше индийских тугов.
Пока они беседовали, прохаживаясь по берегу, солнце медленно заходило, и на землю спускалась тьма. Янес взглянул на часы при последних лучах заката.
– Девять, – сказал он. – Нам пора возвращаться в форт.
Он бросил последний взгляд на морскую даль, пустынную и гладкую до самого горизонта, и двинулся по тропинке в лес. Грустный и задумчивый, склонив голову на грудь, Тремал Найк последовал за ним.
Несколько минут спустя, они оказались перед фортом. У входа стоял Сандокан, преспокойно куря свою трубку.
– Я ждал вас, – сказал он, шагнув им навстречу. – Все готово.
– Что готово? – спросил Тремал Найк.
– То, что должно вернуть разум Деве пагоды.
Он взял друзей за руки и ввел их в огромный сарай, который занимал почти половину форта и когда-то предназначался для его гарнизона. Войдя туда, Тремал Найк и Янес не смогли сдержать возгласа удивления. Всего за несколько часов это просторное помещение стараниями Сандокана, Каммамури и всех пиратов было превращено в страшную пещеру, напоминающую тот самый храм индийских тугов, где жестокий Суйод-хан совершил свою страшную месть.
Бесчисленные факелы распространяли вокруг голубоватый бледный, мертвенный свет. Там и сям были поставлены огромные стволы деревьев, которые могли сойти за колонны, украшенные грубо вылепленными из глины чудищами, фигурками Вишну и других индийских богов. Посередине возвышалась большая статуя богини Кали, тоже глиняная и ужасная на вид. У нее было четыре руки, огромный высунутый изо рта язык, ее ноги стояли на поверженном трупе. Прямо перед этим жутким изваянием стояла чаша, в которой плавала рыбка.
– Где мы? – спросил Янес, с изумлением оглядывая чудищ и факелы.
– В пагоде индийских тугов, – сказал Сандокан.
– Кто сделал всех этих уродливых чудищ?
– Мы, дружище.
– И всего за несколько часов?
– Все возможно, когда очень необходимо.
– Кто эта безобразная фигура с четырьмя руками?
– Кали, богиня тугов, – сказал Тремал Найк, сразу узнавший ее.
– Как вам кажется, Тремал Найк, похожа эта импровизированная пагода на пагоду тугов?
– Да, Тигр Малайзии. В общем-то, да. Но что вы хотите тут делать?
– Слушайте меня.
– Да, мы слушаем.
– Я знаю, что только очень сильное переживание, какое-то исключительное потрясение может излечить Аду, заставить вспыхнуть ее угасший разум.
– И я того же мнения, – сказал Янес, уже начинавший понимать его план. – Ты хочешь повторить ту сцену, которая произошла в пагоде индийских тугов, когда Тремал Найк предстал перед Суйод-ханом.
– Да, Янес, именно так. Я буду главарем тугов и повторю слова, произнесенные этим страшным человеком в роковую ночь.
– Когда мы начнем?
– Сейчас же.
– А туги? – спросил Тремал Найк.
– Тугами будут мои люди, – сказал Сандокан. – Им уже все объяснил Каммамури.
– Тогда начнем.
Сандокан поднес к губам серебряный свисток и громко свистнул. Тотчас тридцать пять полуголых даяков с арканом вокруг бедер и змеей с головой женщины, нарисованной на груди, вошли в сарай, расположившись шеренгами по обеим сторонам чудовищной богини тугов.
– Почему у них змея на груди? – спросил Янес.
– Все туги носят подобную татуировку, – объяснил Тремал Найк. – Каммамури ничего не забыл, как мне кажется.
– Все готовы? – спросил Сандокан.
– Все, – ответили даяки.
– Янес, – Сандокан обернулся к другу, – я доверяю тебе важную роль.
– Что я должен делать?
– Поскольку ты белый, ты должен на время перевоплотиться в отца Ады. Ты поведешь остальных пиратов, которые будут изображать индийских сипаев, и будешь делать то, что тебе скажет Каммамури.
– Ладно.
– Когда я притворюсь, что напал на тебя за воротами форта, ты упадешь перед Адой, словно мертвый.
– Положись на меня, дружище. Все будет сделано, как надо.
Тремал Найк, Янес и Каммамури вышли, в то время как Сандокан уселся перед статуей Кали, а даяки, представлявшие тугов, стали у него по бокам. По знаку Тигра один из пиратов несколько раз ударил по некоему подобию гонга, который был найден в углу форта.
С последним ударом дверь сарая распахнулась и вошла Дева пагоды, поддерживаемая двумя даяками.
– Подойди, Дева пагоды, – сказал Сандокан мрачным голосом. – Тебе приказывает Суйод-хан.
При имени Суйод-хана безумная остановилась, высвободившись из рук пиратов. Словно загипнотизированная, неподвижные расширившиеся глаза она вперила в Сандокана, который стоял посреди пагоды. Потом перевела взгляд на даяков, сохранявших абсолютную неподвижность, и наконец остановила его на богине Кали.
Дрожь пронизала ее тело, выражение ужаса появилось на лице.
– Кали!.. – прошептала она голосом, трепещущим от страха. – Туги…
Она сделала несколько шагов вперед, переводя взгляд то на пиратов, то на Сандокана, то на чудовищную статую богини, и медленно поднесла руку ко лбу, как бы пытаясь величайшим усилием вызвать в памяти какую-то давнюю сцену. В этот момент вбежал страшно взволнованный всем происходящим Тремал Найк и бросился к ней с криком:
– Ада!.. Милая моя Ада!..
Девушка быстро обернулась. Лицо ее побледнело, она испуганно вздрогнула. Глаза, которые, казалось, понемногу теряли тот странный свет, свойственный сумасшедшим, устремились на Тремал Найка.
– Ада!.. – повторил он душераздирающим голосом. – Это я, Тремал Найк.
Узнавала его девушка или нет, было еще непонятно. Взгляд ее словно застыл на нем, но лицо не выразило какого-либо чувства. Опасаясь приблизиться, он остался стоять в трех шагах, глядя в глаза ей с надеждой и мукой,
– Огонь!.. – раздался в этот миг чей-то голос, и на пороге пагоды загремели выстрелы.
Несколько человек во главе с Янесом ворвались в храм, в то время как даяки, подобно тугам в ту роковую ночь, разбегались в панике во все стороны. Ада осталась неподвижной. Выстрелы не напугали, не ошеломили ее, а только заставили насторожиться. Она точно ждала, точно прислушивалась к чему-то, пытаясь расслышать какой-то еще звук или, может быть, голос. Сандокан стоял в дальнем конце пагоды и ни на миг не терял ее из виду. Понял ли он то, чего ждала эта несчастная, или просто решил, что пора, но он тут же громовым голосом крикнул:
– Уходите!.. Но мы еще встретимся в джунглях!..
Едва он произнес эти слова, как душераздирающий вопль сорвался с губ сумасшедшей. Она шагнула вперед, с искаженным лицом, с воздетыми вверх руками, но тут же зашаталась и упала на руки Янеса.
