другой раз мичман придрался к плохо сложенному шлангу. "Бухта должна сама разматываться при спуске водолаза, а у вас тут все запутано. А если экстренный спуск?" Между прочим, это было после того, как Свиридов сделал замечание мичману, и Макуха принял на себя гнев лейтенанта. После ухода офицера Макуха заставил Федора перемотать шланг.
За нечищенные пуговицы Федор тоже наряд получил. Не служба, а черт знает что! За пуговицу наказывают, как военных, а разобраться-то — никакие они не военные, а просто работяги. Знай себе вкалывай!
Резкий, злой крик чайки оторвал Федора от воспоминаний.
Он окинул взглядом льдисто-серый залив, дерущихся из-за добычи птиц. Пока вспоминал прошлое, и не заметил, как пришли в Мурманск.
Катер уже шел мимо рыбного порта, под которым мельтешило несчетное число чаек. А вон и слип, куда они путь держат. На пирсе маячит коренастая фигура в "канадке". Это мичман Макуха. Он, конечно, уже все разузнал и ждет их.
— Юноша, обдумывающий житье! — крикнул в дверь кубрика Толик, уже напяливший на ноги водолазную рубашку, — ему первому идти в воду. — Кинь швартов!
Федор, набрав в руку кольца пенькового конца, кинул его на приближающийся пирс. Макуха ловко поймал конец и быстро намотал на кнехт. Катер поднесло к стенке и стукнуло о сваи.
Та-ак, прибыли.
Было видно, что мичман Макуха не доверял молодым водолазам и постарался бы при удобном случае избавиться от них. Но подводных мастеров не хватало.
У мичмана из шести водолазов на двух водолазных станциях, которыми он командовал, четверо были по семнадцати лет, неопытные, неокрепшие, с ветерком в голове. Конечно, он воспитатель и должен учить ребят подводной работе, выдержке, дисциплине. Он всегда этим занимался. Но одно дело воспитывать в мирной обстановке, другое — в военное время. Разбомбили вот слип, надо срочно ремонтировать: ждут покалеченные корабли — вон сколько у причала! — а их, в свою очередь, ждет фронт. Вот и выходит, что весь фронт ждет его, Макуху, когда он развернется со своими салажатами. А ему врачи категорически запретили спускаться под воду: кровяное давление опять подпрыгнуло и сердце стучит с перебоями. Значит, придется надеяться, что не подведут ребятишки.
Поэтому и стоял Макуха на причале и задумчиво глядел в воду, не то стараясь разглядеть сквозь мутно-зеленую толщу, что натворили немецкие бомбы там, на глубине, не то размышляя о том, справится ли он, Макуха, с приказом отремонтировать слип в жесткий срок. Будь у него и опытные водолазы, и то этот приказ был бы им едва под силу.
Ребята ремонтировали слип вторые сутки без отдыха.
Только что вышел наверх Бабкин, у него порвался не ко времени скафандр. Под водой остался Малахов, работая седьмой час в нарушение всех правил водолазной службы. Глубина здесь невелика — до двенадцати метров, — но и на этой глубине водолазу разрешается работать только два часа.
Федор не ходил под воду, у него был грипп с насморком. Он бессменно стоял на шланг-сигнале.
Ребята измотались. Помахай-ка кувалдой под водой! Удар не как на берегу, удар там смягчает вода, и поэтому нужно еще больше приложить сил, чтобы как следует жахнуть по костылю, которыми крепили рельсы для слиповой тележки. А топить шпалы! Шпала, как живая, вертится в руках и никак не хочет ложиться на место. Чуть зазевался — она уже наверху. Лови ее, проклятую!
Командир отряда обещал помощь. Где же она?
Советское командование договорилось с командованием союзного конвоя, что оно выделит своих водолазов.
Этих водолазов и ждали.
Их пришло четверо: трое белых и негр. Один из них, лейтенант, говорил по-русски.
— Нашим водолазам надо отдохнуть, — сказал мичман Макуха американскому лейтенанту. — Измотались.
— О'кэй, — кивнул лейтенант, не вынимая изо рта ароматной сигаретки "Кэмэл", и зябко прикрыл лицо меховым капюшоном "канадки".
Дул пронизывающий ветер, и тучи мокрого снега залепляли глаза, забивали дыхание.
Спустились в кормовой кубрик.
Два молчаливых американца натянули на себя добротное водолазное белье и бесстрастно наблюдали, как измученные ребята замедленными от усталости движениями раздевали Толика, вышедшего из воды.
Раздев Толика, ребята помогли американцам облачиться в скафандры и ушли в носовой кубрик, где свалились в мертвом сне.
С иностранцами остались Макуха и Федор.
Белые спустились под воду, лейтенант сел на телефон, а негр встал на шланг-сигнал.
— Ступай отдыхать, — сказал мичман Федору.
— Не пойду, — отказался Федор.
Он чувствовал себя неловко перед ребятами оттого, что не мог спускаться в воду. Пальцы закоченели, глаза кололо, будто песком засыпаны, свинцовой усталостью сводило шею. Но ведь ребятам досталось еще больше! Толик, например, уже не мог стоять под тяжестью водолазного снаряжения и лежал, когда его раздевали.
— Не пойду, — повторил Федор на приказ мичмана идти отдыхать.
Мичман посмотрел на почерневшее от "норда" лицо Федора и ничего не сказал. Он не отменил своего приказа, но больше и не настаивал.
Ровно через два часа американцы вышли из воды.
— Подменитесь? — спросил мичман лейтенанта.
— Нет. Черный — не водолаз, он слуга.
— А как тогда? — не понял сразу Макуха.
— Время по инструкции кончилось, сэр.
Макуха и Федор переглянулись, и мичман молча пошел в кубрик, где спали ребята.
Бессильно запрокинув голову, спал Толик. Лицом вниз, с неснятым сапогом спал Степан. Тяжело храпел Женька.
Мичман на мгновение задержал взгляд на смертельно усталых, почерневших лицах и стал трясти Степана.
Медленно, трудно возвращались ребята из тяжелого сна. Дольше всех не просыпался Толик. Он садился с закрытыми глазами, отвечал на вопросы и снова падал. Еле-еле добудились.
— Я знаю, что у вас нет сил, — тихо сказал Макуха. — И я не могу приказывать. Вы сделали все, что могли, что в человеческих силах. Но надо сделать больше. Надо. Понимаете?
— Ясно, — хрипло со сна ответил Степан и поднялся так тяжело, с такой неизмеримой усталостью, что Федор не выдержал и уж который раз за эти сутки сказал:
— Я пойду.
— Нет, — ответил мичман. — Это я могу приказать.
— Пойду я, — выдохнул Толик.
Макуха задержал взгляд на хрупких плечах Толика,
