Один из нападавших попятился и перевалился через край причала; дико размахивая руками, он исчез из виду и с всплеском погрузился в воду, подняв столб пены. Остальные отступали, зажимая раны; их лица в тусклом свете казались грязно-серыми.
Том слышал звуки и за спиной: кто-то негромко стонал, кто-то всхлипывал от боли. Третий подпрыгивал и отталкивался от земли как лошадь со сломанной ногой. Том не смел оторвать взгляд от тех, кто по-прежнему стоял перед ним, но ему нужно было понять, по-прежнему ли Аболи прикрывает ему спину.
— Аболи, ты не ранен? — негромко спросил он.
— Это обезьяны, а не воины. Они осквернили мой клинок своей кровью.
— Не будь так привередлив, старый друг. Сколько еще осталось?
— Много, но, думаю, они потеряли аппетит, их уже не так манит то блюдо, которое мы подаем.
Перед Аболи, сразу за пределами досягаемости его оружия, стояло несколько человек. Аболи заметил их первые нерешительные шаги назад, внезапно запрокинул голову и издал такой крик, что даже Том вздрогнул.
Он, сам того не желая, оглянулся.
Рот Аболи превратился в огромную красную пещеру, татуированное лицо — в маску звериной жестокости. Его крик был воплем крупного самца гориллы, он оглушал и лишал возможности пользоваться другими органами чувств. Эхо этого крика еще гуляло над темной рекой, а противостоявшие Аболи люди уже бежали в темноту. Та же паника охватила и тех, кто стоял перед Томом: они повернулись и бросились наутек. Двое хромали и шатались от ран, но им удалось добраться до боковых улиц, и топот их бегущих ног постепенно затих в надвигающемся тумане.
— Думаю, ты вызвал стражу. — Том наклонился и вытер шпагу о платье мертвой шлюхи. — Она будет здесь с минуты на минуту.
— Тогда уходим, — согласился Аболи голосом, который казался мягким и успокаивающим после недавнего страшного крика.
Они переступили через тела и побежали к лестнице. Аболи начал спускаться к лодке, но Том повернулся и направился к лодочнику.
— Гинея за поездку! — пообещал он, приближаясь. Он был уже всего в десяти шагах, когда лодочник распахнул полы плаща и поднял пистолет, который прятал под одеждой. Том увидел, что пистолет двуствольный и два его дула подобны паре черных глазниц без глаз.
Он смотрел в эти черные глаза смерти, и время словно остановилось. Все приобрело оттенок нереальности, как во сне. Хотя зрение Тома и все прочие чувства обострились, его движения замедлились, будто он двигался сквозь густую липкую грязь.
Он видел, что оба курка пистолета взведены. Из-под широких полей шляпы поверх ствола на Тома смотрел единственный темный глаз, а бледный указательный палец, лежащий на спусковом крючке, неумолимо сгибался.
Том видел, как опустился ударник левого ствола и вспышку огня и искры, когда кремень ударил о сталь.
Он хотел броситься в сторону, но тело подчинялось слишком медленно.
Руку, державшую пистолет, высоко отбросило, грянул оглушительный выстрел. Облако порохового дыма повисло между ними. В то же мгновение Том ощутил тяжелый удар и отлетел назад. Он тяжело упал спиной на камни. «В меня попали», — удивленно подумал он, распростертый на верхней ступеньке. Грудь онемела. Том понимал, что это предвещает. «А если я убит?» — была его следующая мысль. Она привела его в ярость. Том взглянул на того, кто стрелял в него.
В правой руке Том все еще сжимал Нептунову шпагу и видел, как опускается ствол пистолета, устремляя на него ужасный пустой взгляд, как смертоносный василиск. «Если я убит, я не смогу пошевелить правой рукой».
Эта мысль возникла в его сознании и заставила направить все силы и всю решимость в правую руку.
К изумлению Тома, рука не утратила своей силы.
Она метнулась вперед, и шпага вылетела из нее, как стрела из самострела. Том смотрел, как клинок летит острием вперед, не вращаясь, летит в цель; в свете фонаря драгоценная инкрустация рассыпала золотые искры.
Лодочник стоял над Томом, его плащ распахнулся, обнажив грудь. Под плащом была только черная шелковая рубашка с кружевами у горла. Но, прежде чем второй ствол выстрелил, сталь пронзила мягкую ткань под поднятой рукой. Том видел, как сверкающий клинок на всю длину погрузился в бок лодочника.
Тот замер, застыл в смертельной спазме: клинок пробил ему сердце. Потом он повалился назад, длинные ноги в начищенных черных кожаных сапогах подогнулись. Он упал на спину и задергался в агонии. Но очень скоро перестал шевелиться.
Том приподнялся на локте и увидел, что Аболи бежит к нему по ступенькам.
— Клиб! Ты ранен?
— Не знаю. Я ничего не чувствую.
Аболи развел полы его плаща, разорвал рубашку. Стиснул плотную упругую молодую плоть, и Том воскликнул:
— Господи, осторожней! Если я еще не мертв, то от такого обращения скоро буду.
Аболи схватил фонарь, все еще горевший на верхней ступеньке, и полностью открыл задвижку. Луч фонаря он направил на обнаженную грудь Тома. Здесь была кровь, много крови.
— Справа внизу, — пробормотал он, — не в сердце, но, может быть, в легкие.
Он посветил в глаза Тому и увидел, что зрачки у того сокращаются.
— Отлично! Теперь покашляй.
Том послушался и вытер рот тыльной стороной ладони.
— Крови нет, — сказал он, разглядывая незапачканную руку.
— Хвала всем твоим и моим богам, Клиб! — хмыкнул Аболи и уложил Тома на спину.
— Будет больно, — предупредил он. — Кричи, если хочешь, но я должен проследить ход пули.
Он нашел пулевое отверстие и, прежде чем Том подготовился, сунул в рану длинный палец. Том выгнул спину и закричал, как девственница, впервые познавшая мужчину.
— Пуля ударилась о ребро и отскочила, — сказал Аболи, извлекая окровавленный палец. — В грудь не вошла.
Он провел липкой от теплой крови рукой по боку Тома и нащупал под ребром твердый шарик.
— Пуля застряла между костью и кожей. Вырежем ее позже.
Он вдруг поднял татуированную голову, услышав из темного переулка властный голос:
— Именем короля — ни с места! Сдавайтесь, разбойники!
— Стража! — сказал Аболи. — Нельзя, чтобы они застали нас здесь, среди мертвецов. — Он поднял Тома на ноги. — Идем, я помогу тебе добраться до лодки.
— Отпусти! — рявкнул Том, пытаясь высвободиться. — Я должен забрать шпагу.
Согнувшись, оберегая раненый бок, Том заковылял туда, где навзничь лежал лодочник. Он поставил ногу на грудь мертвецу и вытащил длинный блестящий клинок. И уже собирался повернуться и спуститься по лестнице, как, повинуясь внезапному порыву, острием шпаги сбросил с головы покойника шляпу с широкими полями.
